Память о мире
Шрифт:
– Мне тоже нелегко.
– Т-с-с. Вот ведь вечная история... Нет ли у меня какого желания?
– Есть. Чтобы меня оставили в покое.
– Что ж, пусть тогда оставят...
РАЙНХАРД МАКРЕДИ:
В точности я тогда ничего не знал - у меня просто возникли подозрения, причем, как это часто со мной случается, они подтвердились всего на десять процентов. Что Мария к нему ходит, мне сказали, но я не увидел тут ничего, кроме женского любопытства. Даже почувствовал себя польщенным: как же, она восхищена моим созданием. Что уж тут скрывать, она очень, очень мне нравилась; я был влюблен.
Райнхард Макреди, ты всегда был никудышным психологом, человеческие отношения для тебя темный лес, замкнутость и несговорчивость - оборотная сторона твоей наивной неискушенности. Это, разумеется, не оправдание. Положение руководителя обязывает знать всё, иметь обо всем четкое и ясное представление - но я гордился своим успехом, это сделало меня слепым.
В том же ряду и случай с Хоакимом. Когда меня осенило, что он попался в ловушку собственного фанатизма, предпринимать что-либо было уже поздно. Повторяю: я обязан был знать, что мозг нашего прототипа способен создавать объемные голографические изображения - иллюстрации его идиотских снов, что Хоаким, чья квартира ближе всего к мозгу, увидит эти сны наяву. Я ДОЛЖЕН был знать это!
Потому-то мы спохватились, да поздно - ему стали известны магистральные направления. Эта весть меня словно обухом по голове хватила. До сих пор помню, как мы четверо собрались в зале нашего прототипа, причем это он нас призвал, дабы возвестить о своей божественности. Его дефиниция собственной особы крепко врезалась мне в память: "В интеллектуальном отношении - как качественно, так и количественно - я семь абсолютная недостижимость. Я есмь все недюжинное и уникальное, но в то же "`%,o пронизываю универсум, будучи условием его существования. Я есмь причина самому себе, я есмь и собственное следствие.
Я абсолютно независим, непреходящ и неограничен.
Вечен. Я есмь совершенство, абсолютная ценность, абсолютный смысл, абсолютная добрая воля".
Мы жестоко, издевательски над ним насмеялись, и тогда он нанес ответный удар - рассказал нам о самолете. А произошло вот что: в Неаполе рейсу из Цюриха в последний момент отменили разрешение на посадку.
Пилот уже сбросил обороты, и попытка снова поднять машину в воздух закончилась трагедией - в трехстах метрах от взлетно-посадочной полосы она разбилась. Сто тридцать четыре пассажира и двенадцать членов экипажа погибли. Мировое общественное мнение подняло вой по поводу ненадежности электронных диспетчеров.
Наше исчадие призналось, что всё это его рук дело!
Каким-то образом ему удалось пронюхать о магистральных направлениях. Теперь планета оказалась в полной его зависимости.
Можно ли вообразить себе что-либо страшнее?
Самостоятельно наткнуться на эти коды он не мог - это исключалось самой конструкцией. Ведь я лично снабдил блок субпамяти схемами, возводившими перед подобной идеей неодолимый внутренний барьер. Есть же девятый закон Рациуса: "У каждого интеллекта должны иметься точкитабу; в противном случае по одной из осей его развитие будет стремиться к бесконечности".
Под базовым интегратором имелась целая система ограничителей, добраться до кодов он мог только в одном
Поднялась паника. Нам стало ясно: судьба цивилизации на волоске, все теперь в его воле, а симпатии к роду людскому он отнюдь не испытывал. В такой ситуации меня не удивило бы самое худшее: а что, если ему взбредет выйти на кодовые направления ядерных арсеналов! Да он и сам нас припугнул:
– Я теперь ядерная держава и требую, чтобы меня приняли в Организацию Объединенных Наций и Комитет безопасности ООН. А не то наберу кодовое направление W001 Х07!
Спас положение Ян, послушно пообещав, что мы сделаем всё от нас зависящее для удовлетворения его требований. Прототип чуток сбавил тон.
Через час я, Ян и Владислав вновь сошлись в кают-компании, чтобы обсудить положение. Ян предложил отключить прототип от планетарного кольца - потеряв две трети памяти, он уже не смог бы преподносить нам неприятные сюрпризы. Но я был против, ведь это значило его ликвидировать. Мы еще не докладывали ООН, зуд моего тщеславия утолен не был.
Мы приняли предложение Владислава: смонтировать систему автоматической защиты от кодового направления W001. Я разве не говорил, что подвалы института были заминированы? Считалось, что это служит защитой от террористических актов и бандитских нападений.
Вот мы и решили приспособить электронный блок, который взорвал бы институт, если прототип наберет код ядерных арсеналов. Вместе с нами, разумеется.
Уже через час мы сидели на пороховой бочке в полной зависимости от капризов прототипа.
Обедали мы втроем, чувство угнетенности и страха не проходило.
Вдруг Ян спросил:
– Райнхард, а где сейчас Хоаким?
– Ты же знаешь, он ест у себя.
– А вот и нет, шеф. Глянь-ка на улицу, увидишь нашего Хоакима в великолепной бунтарской позе. Так бы и увековечил его в граните!
Я пулей вылетел на террасу. И не поверил собственным глазам.
Порядочная - не меньше тысячи человек - толпа направлялась из города к нашему институту.
Колыхались знамена и хоругви, звучала музыка. Кое у кого я заметил толстенные палки. Впереди в распахнутой на груди рубахе шагал полный энергии и энтузиазма Хоаким, высоко вздымая изображение блоксхемы нашего мозга. Все громко скандировали, размахивая платками. Я расслышал только какое-то странное слово "Исаил". У меня прямо колени обмякли, сквозь землю со стыда хотелось провалиться: мой друг, профессор систематики, почетный член тридцати академии, возглавлял толпу экзальтированного быдла, готового предать поруганию святой храм науки!
Ухали барабаны, визжали кларнеты, шум стоял оглушительный.
Толпа, охваченная восторгом и возмущением, буквально обезумела.
Под ее напором мгновенно рухнули железные ворота института, люди заполнили двор. Хоаким обладал над ними совершенно магнетической властью: стоило ему поднять руку, как все умолкли.
– Пусть выйдет Райнхард Макреди! Надо поговорить!
– крикнул Хоаким в какой-то самодельный рупор.
– К твоим услугам, - ответил я.
И тут заметил в толпе несколько молодых парней с репортерскими магнитофонами и фотокамерами. Лидер позаботился о своей будущей популярности.