Память
Шрифт:
8. Картошка
Стах вернулся к друзьям, отдал им рубахи и хлеб, те переоделись и перекусили. Стах рассказал им о том, что увидел в деревне, о тяжёлой доле женщин, о вдове с кучей детей. Якуб вспомнил о своих детях и жене, об их доле.
– Пойдём, поможем бабе, – сказал он. – Может и нашим бабам кто вспомогнет.
И три польских мужика в расшитых украинских сорочках пошли помогать одинокой хохлушке. Копать картошку закончили в сумерках. Соседи Ярославы дивились на таких помощников, Ярослава набрехала им, что родственники приехали. Ночь выдалась тёплая, лунявая. Мешки перевозили
В бане мужики, выпив квасу, а затем ещё и горилки, разомлели. Анджей, не выдержав жара, быстро ушёл спать на сеновал, пьяный Якуб долго шатался по двору и пытался петь польские песни. Ярослава то и дело выбегала из дома и останавливала его, наконец, он угомонился и уснул, зарывшись в сено. А Стах, устав от длинного, тяжёлого дня, уснул прямо в бане.
Сквозь пар ему то ли чудилось, то ли снилось, что баба голая в бане – румяная, жаркая, пышная, волосы распустила до колен. Капли пота выступили на белой, почти прозрачной коже, и вся она светится, покрытая этими капельками, отражающими пламя свечи. И так сладок был этот морок, что не хотелось просыпаться, стряхивать наваждение, прогонять прекрасное, неземное и, в то же время, такое жизненное, плотское видение. Почудилось ему, что подошла прекрасная дева к нему, и он, Стах, протянул к ней руки, смахнул с неё капельки, выпил оставшиеся, слизал пересохшим от внутреннего жара языком, потонул в омуте наслаждения, погружаясь в мягкое, сильное, тяжелое и невесомое одновременно, пульсирующее страстью, тело.
Проснулись утром мужики от резкого стука в калитку. Адриан Ковалько, тот, который агитировал всех вступать в украинскую армию, тарабанил в дверь. Ярослава, накинув шаль, выскочила во двор.
– Чего шумишь? Детей разбудишь, – шикнула она.
– У тебя, похоже, не только дети тут спят. Что за родственнички к тебе понаехали? Дай-ка я с ними погутарю.
– Какое тебе дело до моих родственничков? Ты мне кто? Муж? Чтобы проверять, кто тут у меня спит?
– Я прислан сюда командующим первого украинского корпуса, Павлом Скоропадским, – пафосно произнес Адриан.– За этой армией будущее всей Украины! Эта армия будет тебе и муж, и царь, и бог! – продолжал языкастый парень.
Заспанный Стах вышел из бани, разбуженный шумом.
– Что шумишь? Чего надо? Кто такой? – сказал он, позевывая.
– Адриан Ковалько! – прищёлкнув каблуками отрапортовал военный. –Старший уполномоченный по мобилизации Первого Украинского корпуса.
– И что? – скрыл за зевком подступившую к горлу тревогу Стах.
– Предлагаю вам вступить добровольцем в Украинский корпус, – с прежним пафосом произнес Адриан.
– А зачем? – продолжая лениво позёвывать, сказал Стах.
– Мы создадим свою, украинскую армию! Мы станем сильными и самостоятельными! – продолжал транслировать лозунги Адриан.
– Мы – это кто? – уточнил, подошедший к ним Якуб.
– Мы – это весь украинский народ! Мы все вместе завоюем себе свободу!
– Ты у всего народа спросил? Что, все хотят воевать? Ой, сомневаюсь, – процедила сквозь зубы насторожённая Ярослава.
– А с кем вы собираетесь воевать? С немцами, поляками или русскими? – уточнил Якуб.
Адриан
– Мы победим всех!
– А ты сам-то на фронте хоть раз был, сопляк? – недовольно пробурчал Якуб.
– Настоящие украинцы не могут быть равнодушны к судьбе своей страны, – проигнорировав вопрос, продолжал молодой оратор.
На вопросы ему отвечать явно не нравилось. Ему нравилось говорить одному, когда никто не перебивает, а только восхищённо слушает.
– Мы должны завоевать свободу! Для своих жён, матерей, для будущих поколений! – глядя поверх голов собеседников, вдохновенно говорил великолепный Адриан.
– Ты у жён и матерей спросил бы лучше, хотим мы, чтобы наши мужики воевали, – разозлилась Ярослава, не понимая пафосных речей агитатора.
– Нельзя прятаться в кусты в столь сложный исторический момент! У нас есть шанс стать свободной страной, его нельзя упускать! Объединившись, создав сильную армию, мы начнём новую жизнь! Мы не будем ни от кого зависеть!
– Понятно уже всё, хватит! – сказал Анджей, который подошёл к говорившему. – Скажи лучше вот что, это приглашение или приказ? – в голосе Анджея послышалась угроза.
Адриану стало как-то неуютно, когда три мужика обступили его со всех сторон, в их глазах он не видел ни восхищения, ни одобрения.
– Конечно, приглашение, – передёрнув плечами, словно озяб, медленно проговорил парень.
– Ну, тогда мы отказываемся от твоего приглашения, спасибо большое за оказанную честь, прощай! – язвительно сказал Анджей и начал подталкивать Адриана к выходу. Вытолкнув агитатора за калитку, Анджей весело рассмеялся.
– Ну, вот и всё! Я вас спас от длинной лекции!
Но радовался он рано. Адриан, придя в себя, вернулся обратно, уже держа в руках пистолет.
– Пожалуй, я вас арестую до выяснения обстоятельств, – с пистолетом в руке он явно чувствовал себя уверенней.
– С чего вдруг? – спросил Стах.
–Подозрительные вы какие-то! Все на фронте, а вы что тут делаете? Сапоги у вас военные и штаны тоже, только почему-то разные, вы явно не местные, выговор не тот.
– Родственники это мои! – крикнула Ярослава.
– Что-то не похожи они на тебя, родственнички эти.
– А это родственники со стороны мужа, – нашлась Ярослава.
– Значит, пока муж на фронте, ты здесь с родственниками развлекаешься?
– А тебе что за дело! – встал перед дулом пистолета Стах, закрыв собой Ярославу. – Ты только с пистолетом смелый такой?
– Что? Ты как со мной разговариваешь? – разозлился Адриан и взвёл курок.
– Тише, тише, – попытался успокоить всех Якуб. – Что шуметь, пойдём по-дружески погутарим, выпьем с тобой горилочки! Хозяйка, накрывай на стол, принимай гостя дорогого. Видишь, человек за счастье твоё ратует! Вон как старается! Грех, не накормить и не напоить такого гостя.
Ярослава, метнулась в хату, начала накрывать на стол.
Якуб вошёл в хату вместе с Адрианом, сгробастав его своими огромными ручищами, усадил его за стол, заставил выпить стакан горилки, ласково улыбаясь, налил ещё один. После третьего стакана Якуб счёл парня готовым к душевной беседе.