Памятное. Книга первая
Шрифт:
Авторитет генерала-штабиста и впоследствии был принят во внимание администрацией. В 1947–1949 годах Маршалл стал государственным секретарем США. Его именем окрестили план, рассчитанный на проведение в жизнь «доктрины» Трумэна в отношении Западной Германии и некоторых других стран Западной Европы. Цель «плана Маршалла» состояла в том, чтобы укрепить позиции капитализма в Западной Европе и воспрепятствовать там прогрессивным социальным преобразованиям.
Впоследствии он стал одним из апологетов «холодной войны» и создания НАТО, а свою политическую карьеру закончил на
Так мыслил Рокфеллер
В годы войны важным направлением работы посольства СССР в Вашингтоне было информирование американской общественности о ходе борьбы советского народа против немецко-фашистских захватчиков, укрепление в американцах духа уверенности в неизбежности победы над фашизмом. Это считалось нами задачей большого значения. Американцев, особенно после Перл-Харбора, все сильнее тревожил вопрос о том, выстоит ли Советский Союз, хватит ли сил у стран антигитлеровской коалиции, чтобы сокрушить фашистских агрессоров.
Ставился этот вопрос и представителями американского крупного бизнеса. Владельцы миллионов и миллиардов долларов очень этим интересовались, и по-своему искренне. Одним из них стал Нельсон Рокфеллер, с. которым мне как послу доводилось довольно часто встречаться.
Известно, что Рузвельт стремился использовать имя Рокфеллеров, которое считалось и все еще считается как бы символом богатой Америки, отчасти и для того, чтобы амортизировать критику по адресу своей политики со стороны тех, кто косо смотрел на экономические эксперименты президента. Нельсону Рокфеллеру, наиболее видному представителю этого семейства и обладавшему, в отличие от некоторых других братьев, политическим складом ума, администрация выделила конкретный участок работы — координатора по делам Латинской Америки.
Вряд ли кто в Вашингтоне мог объяснить, что значит «координатор». Но всякий понимал, что семейство мультимиллионеров обращает ноль внимания на официальные титулы. Для него главный титул — «господин доллар» в сочетании со словом «миллиарды». В этих двух словах заключена подлинно магическая сила в условиях Америки, будь то в военное или мирное время.
Разумеется, мои беседы с Рокфеллером меньше всего касались дел Латинской Америки, а больше — проблем международной политики и вопросов отношений между СССР и США. Он обладал довольно подробной информацией в области политики.
— Я принадлежу к числу сторонников поддержания нормальных и даже добрых отношений между двумя нашими державами, — много раз говорил мне Н. Рокфеллер.
Правда, складывалось впечатление, что он не очень четко представлял себе, как эти отношения должны развиваться после войны в сфере политики, экономики, человеческих контактов. Да этого, пожалуй, в администрации тогда никто толком не знал, хотя определенные предположения строились. Опыт предвоенного периода развития советско-американских связей оставался скромным и не на все давал ответ.
Тем не менее это не мешало Рокфеллеру высказывать смелые мысли. Они формулировались таким образом, что его собственные взгляды порой не отличались от взглядов правительства США. Вообще если Рокфеллер касался политики, то вел о ней речь с большим размахом.
— Меня не смущает то, что будут говорить о моих высказываниях политики-профессионалы из администрации, — смело заявлял он.
Занимаемое им положение Рокфеллер рассматривал в качестве ступеньки, с которой мог бы шагнуть и выше по лестнице, ведущей в Белый дом. Это, конечно, не ускользало от внимания Рузвельта и его непосредственного окружения, однако мало тревожило. Президент тогда не видел, да и не имел грозных конкурентов на политической арене США. В целом Рузвельт неплохо использовал для своей выгоды имя Рокфеллера.
В беседах со мной Рокфеллер намекал:
— К моим взглядам на отношения между СССР и США Рузвельт прислушивается.
Мне приходилось принимать эти намеки за правду, тем более что они подтверждались и фактами.
В других условиях наши беседы с Рокфеллером рассматривались бы как сугубо доверительные. Но тогда никто их так не воспринимал, в том числе и я. Они носили откровенный характер. Их направление не расходилось с существом отношений СССР и США как союзников. В то время многие американские деятели считали для себя за честь побывать в советском посольстве, поговорить с ответственными представителями Советского Союза.
Одна из моих бесед с Нельсоном Рокфеллером заслуживает особого внимания. В начале беседы он подчеркнул:
— Хочу быть откровенным и высказать мысли, которые, возможно, еще никому из советских представителей не высказывал.
— Конечно, США и Советский Союз — разные страны, — говорил Рокфеллер. — Вы — страна социалистическая, а мы — капиталистическая, если придерживаться ваших характеристик. Я бы сказал по-своему: США — страна частной инициативы, а вы — Советский Союз — страна общественной инициативы. Ну и что же? Оставайтесь тем, чем являетесь. Мы же будем самими собой. Наши порядки нас, американцев, вполне устраивают. Революция нам не угрожает.
Сделал небольшую паузу и тут же заметил:
— Сам президент Рузвельт недавно высказал мне эту мысль. Но высказывая ее, он сделал важную оговорку. А именно: «Ни одна из двух стран не должна пытаться навязывать свои порядки другой. Такие попытки принесут только один результат — расстройство отношений. Именно эта философия заставила США сделать свой меч союзником меча советского. Победы еще нет, но она придет. Эти два решающих меча обеспечат победу».
Далее Нельсон Рокфеллер заявил:
— Когда я решал вопрос о сотрудничестве с администрацией Рузвельта, то учел его взгляды. И пришел к выводу, что от сотрудничества двух сильных союзников США получат только выгоды. Широкий слой американского бизнеса не только от этого не пострадает, но, напротив, получит огромный рынок для своих товаров. А Советский Союз будет еще долго испытывать нужду в импорте американского оборудования. Да и товаров легкой промышленности вы будете закупать в Америке немало.
Все это свидетельствовало о том, что он смотрел далеко вперед.