Панцирь
Шрифт:
Движение в бок, закрылся противниками от последующих действий Мутанта, и трижды наградил голову Седого ударами — тело Однорукого пало к нему в объятья, и он не смог ни повернуться, ни закрыться от меня. Я повредил ему скулу и проломил височную кость.
Дубинку успел перехватить, но чуть отвлёкся. Из-за этого в лоб уже мне прилетело от Мутанта; швырнуло в сторону и стукнуло затылком об стену; почувствовал, как горячее полилось за “ворот” панциря.
Бездна.
Но
Поднялся, опираясь о стену. Мутант уже был здесь.
Все еще быстрый. Все же хочет закончить. Ему тянуть нет резона. Я выносливее.
В самый последний момент, нырнул обратно, в самую гущу грязи, пропустив удар над собой. Восьмипалый кулак встретился с стеной и запястье треснуло.
— Atola, — прошипел серокожий.
Я воспользовался возможностью пока он переваривал боль: бил снизу. Дубинка влетела с боку в колено, затем в бедро, по ребрам. На четвертом ударе он свалился. Его сломанное запястье не выдержало; рухнул окончательно лицом в грязь, но, как и я тогда, успел перевернуться.
Наполз на него пещерным скатом, оседлал, перехватил оружие двумя руками, не обращая внимание на заливающую глаза кровь, замахнулся и с силой опустил дубинку.
Моды отключились, и я закричал. Голова горела огнём в пяти местах. Капли крови, стекающие по ранам, ощущались на коже, как раскаленное варево. В районе почек, будто застряли две спицы. Уши забила грязь.
Опустил дубинку еще раз. Мутант закрылся и второе запястье треснуло. Следующим ударом повредил предплечье и тогда он закричал. Долго, протяжно — и я наслаждался, крича вместе с ним.
Следующий удар раздробил нас.
А потом черной пеленой накрыла боль. Тогда нутро заставило опустить дубинку с еще большей силой. Сместилась скуловая кость.
Еще удар… Выбил глаз.
Улыбка проявилась на лице. Губы горели огнём, уже опухли.
Мне все равно мало.
Боль душила. Раскаленная злоба обняла и сжала, от нижней части груди, самых корней сердец и до клокочущего горла. Я хрипел, пойманный в ловушку жадности, когда от обрушивающейся вниз дубинки мне становилось на мгновение чуть легче, и потом опять чёрная волна боли сметала все.
Здоровенное тело Мутанта пищало из последних сил.
Еще один удар. Зубы разлетелись в стороны, а нижняя челюсть полукровки сместилась.
В ушах звенело. Судорога скручивала правую кисть и пальцы.
Удар. Лобная кость прогнулась.
Удар. Всюду кровь.
Боль и злоба — мои поводья.
Удар. Дхал растворился.
Радость сбила дыхание.
Опять удар. Радость…
Я наконец-то видел. Его голова — красная мешанина, каша, впалый опустошенный
В момент, примерно после того как дубинка опустилась в пятнадцатый раз, понял, потерялся: лишь тяжело дышал и разглядывал капли крови и грязи, что падали с меня на Мутанта. Потом вновь жужжание модов. Они заработали, и я вернулся.
О, Мать.
Как же плохо.
Эхо злости еще пульсировало в шаблоне; швырнул дубинку в стену.
— Закончил? — с иронией спросил Востр. — Говорят, друг Танцор, дхалы — безэмоциональные машины войны. Получается врут?
— Не буду спрашивать у тебя ничего, хотя увидел достаточно, — моды не справлялись. — Надеюсь и ты не будешь пересказывать мне каждую тупую байку о народе, что ты за жизнь услышал в вонючих кабаках и у взятых человеческих женщин.
Он удивился:
— Такой договор меня более чем устраивает.
Его правый глаз по-прежнему с двух сторон пересекала чёрная полоса.
Я указал ему.
— Все еще? — спросил Востр.
— Да.
— Бездна.
Он закрыл глазницу ладонью и замер.
Я спросил у него:
— Тебя воздух не смущает?
Он отмахнулся:
— Пустяк.
— Всё-таки маска…
— Она вся в грязи, — он кивнул на нее. — Мне что ее так надевать, друг Танцор? Я не гах, а человек. От пары минут не помру. Покашляю — пройдёт.
— Ну, здоровье твое.
— О, друг Танцор, наши отношения теперь на таком уровне, что ты печешься о моем здоровье?
— Очень остроумно, — проворчал.
Выглядел Востр как гуль. Черные мешки под глазами, весь в крови, особенно рот и зубы. Золото волос стало рыжим.
Легионеру он в итоге сломал три пальца, те торчали в разные стороны. Еще умудрился раздробить кадык. Что там у них за танцы в партере были — загадка.
Спросил:
— Нам не нужно убегать?
— Зачем?
Кивнул на труп:
— Легионер.
Востр покачал головой и поморщился:
— Нет, друг Танцор, всё не то чем кажется. Метки на руке нет. Сразу проверил. Просто урод где-то раздобыл форму. И такое бывает.
Я вернул свой пояс. Востр уже взял самое ценное с «мусорщиков». Два миниатюрных капсульных пистолета. Он отмыл маску, залив ее из фляги, оттёр как мог и нацепил. Достал из-под кольчуги и чешуйчатого жилета цепочку с заостренной полосой чёрного металла.
Востр произнёс следующее:
— Ima sangre tehs trash it salar, Мuerto.
Затем прошёлся, проводя полосой по ранам убитых.
— Ima, — повторял он.
Я показал на того, что выключил апперкотом: