Паника, убийство и немного глупости
Шрифт:
В комнату, нисколько не запыхавшись – видимо, в отличие от заполошенной Тани, мудро воспользовались лифтом, – вошли две женщины в белых халатах. Одну из них Надежда Прохоровна уже знала – это была местная врачиха Августа Васильевна; вторая вроде бы заведовала процедурным кабинетом.
Августа Васильевна быстро опустилась на пол рядом с Борей, взяла его за запястье, вторую руку положила на горло. Но широко открытые остекленевшие глаза постояльца уже и так сказали слишком много – на них полопались крошечные сосудики, несчастный умер
– Давно он перестал дышать? – спросила, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Минут восемь уже, – негромко сказала Надежда Прохоровна.
– Вы родственницы?
– Боря мой коллега… был… – прерывисто вздохнула Репина и заплакала.
– Августа Васильевна, – начала наушничать администраторша, – девушка сказала, что у него аллергия на пенициллин.
Врач посмотрела на процедурную сестру, та помотала головой:
– Нет. У меня он не появлялся, никаких инъекций ему не назначали.
Августа положила руки на согнутые колени, помолчала немного и высказалась:
– Я этого парня помню. Он попросил про вести ему полное обследование…
– Боря вообще бережно к здоровью относился, – всхлипнула сыщица. – Решил, пока есть время… пока заказчик платит… тут… тут… – И, не договорив, захлебнулась рыданиями.
– Вера Ивановна, уведите девушку, – поморщилась врач, и администратор вместе с процедурной сестрой подхватили Татьяну под руки, помогая ей подняться, лепеча в два горла: «Пойдемте, пойдемте». – Вера, и дай девушке что-нибудь успокоительное…
Всхлипывающую Таню увели из номера. Врачиха, ворча под нос едва слышно что-то вроде «Давно говорила… реанимационная… а они…», поднялась с пола; Надежда Прохоровна дождалась, пока та отряхнется и встанет прямо, спросила:
– Если в ликер, – указала пальцем на недопитый бокал и бутылку, – добавить пенициллин, Борис мог не почувствовать его вкуса?
Августа Васильевна в задумчивости выдвинула вперед нижнюю губу, нахмурилась.
– Хватило бы лекарства, чтобы парень умер от удушья?
– От аллергического шока?.. Зависит от концентрации и интенсивности болезни.
– А где вы храните медкарты? – Неожиданно Надежда Прохоровна сделала шаг вперед – врачиха даже отшатнулась, но сдалась под напором изучающего взгляда, вздохнула:
– У нас компьютеризированная система. Я вношу данные гостей и свои рекомендации в электронную карту, медперсонал при помощи личного кода входит в систему и прямо в своих кабинетах знакомится с назначенными мною процедурами. Это удобно. Постояльцы… да и наши тоже вечно все теряли…
– Понятно. А кто имеет эти коды доступа?
– Ну-у-у… процедурная сестра, массажисты, фармацевт… Еще кухня. Я даю рекомендации по диетам…
Из коридора послышались громкие растревоженные голоса. Надежда Прохоровна благоразумно попятилась к распахнутой двери, спряталась за ней…
В номер, в окружении свиты из девушки и парня в алых жилетах, шагнула свет-матушка-царица Зинаида Федоровна.
Надежда
Малый совет плюс Ира едва разместился в небольшом одноместном номере сыщицы. Добрейшая Софья Тихоновна сидела у нее на постели, Ирочка расположилась в единственном кресле, Маргадон подпирал задом подоконник; Надежда Прохоровна возвышалась над постелью, как поп над исповедующейся на смертном одре грешницей.
– Тань, тебя сильно снотворным накачали? – спросила прежде для порядка.
– Нет, – вяло отозвалась грешница.
– Спать будешь аль поговорим?
– Поговорим.
– Ты Борю хорошо знала?
– Хорошо. Мы даже… одно время встречались. Но теперь у него невеста есть. Галина.
– А что он за парень… был?
– Парень?.. – Татьяна слабо дернула плечом. – Нормальный. Обычный.
– Химичил иногда?
– То есть? – Татьяна приподняла голову, прищурилась на бабу Надю, помедлила, кивнула: – Да-а-а… было дело… – Вновь легла прямо, уставилась в потолок и, мерно шевеля губами, заговорила: – Примерно полгода назад я узнала, что Боря пытался шантажировать одного из наших клиентов. Мы тогда вместе по этому делу работали, слежку жена объекта заказала… Так вот Боря… с ним встретился и предложил молчание в обмен на деньги… А я… я ведь тоже в теме была… Я – отказалась. И Борьке сказала: «Еще раз попытаешься на сторону сработать, доложу, вылетишь с волчьим билетом, ни в одно толковое агентство не возьмут…» Он же к нам уже с не слишком хорошей репутацией из милиции пришел. Второй раз ему уже никто бы не поверил. Борис пообещал, что больше налево ни шагу.
– Так-так… Таня, а ты не сможешь сейчас вспомнить, как Боря вел себя в последние несколько дней? Глазки не блестели, а? Ручки довольно не потирал? Подумай.
Татьяна полежала, заторможенно глядя в потолок, пошевелила губами, будто отправляя на небеса некое послание, и вдруг, отбросив вялость, села на кровати прямо:
– А ведь вы правы, Надежда Прохоровна…
Правы. Было! – Репина нагнала на лоб морщины, собрала в кучку расползающиеся под действием лекарств мысли. – Борька в последние дни веселый ходил… Таинственный. Все что-то думал… – И, посмотрев на бабу Надю, воскликнула: – А как вы догадались?! Почему решили, что он химичить начал?!
Надежда Прохоровна покрутила головой:
– Он сам мне сказал. Точнее, намекнул. Перед смертью все сказать что-то пытался, все кулаком себя вот так, вот так бил. – Она изобразила жест умирающего сыщика. – Как думаешь, о чем он?
Татьяна подтянула колени к груди, положила на них подбородок.
Никто не мешал ей думать.
– Не знаю, – сказала наконец. – Мне он ни о чем не говорил.
– А если я тебя так спрошу. Когда Боря начал странно себя вести? Когда, после чего?