Пансион любви
Шрифт:
Она сидела в метре с той свободной непринужденной позой, которая свойственна женщинам, сознающим свою красоту. Слегка откинувшись на спинку кресла, одну ногу убрав под себя, а другую вытянув вперед, при этом Хобсу было отлично видно пухлые розовые губы ее влагалища. Медленно цедя легкое вино сквозь зубы, Хобс с возбуждением и каким-то сладким упоением в упор разглядывал свою хозяйку, впитывая взглядом ее умопомрачительную прелесть. Мадам одной рукой держала бокал у рта и украдкой поглядывала на Хобса, конвульсивно подергиваясь от нетерпения. Он продолжал глазами пожирать эту роскошную женщину и был очень недоволен тем, что она закрывала от него вожделенное
– А... а... а... оох!
– Вдруг воскликнула она и рухнула на пол, выставив Хобсу на обозрение все свои сокровенные прелести, раскрывшиеся, как нежный букет роз. Хобс вскочил с кресла и бросившись на пол прильнул губами к этому сокровищу. Мадам только слабо дернулась и, издав слабый стон, замерла без движения. Наконец слабость сразила и Хобса он выстрелил в воздух мощную струю спермы и вытянулся без движения на ковре, уронив голову на ляжку своей партнерши. Когда Хобс окончательно пришел в себя, он почувствовал, как гладит его волосы мадам Сюльбе, как мягка и приятна ляжка, на которой покоилась его щека, как возбужденно сладко пахнет плоть этой женщины.
– Ты доволен?
– Угу. А ты?
– Ты же видел...
– Она помолчала немного.
– Я люблю неожиданности. Запомни!
– Я тоже.
– Что?
От влагалища мадам Сюльбе шел дурманящий запах плоти, смешанный с тонкими духами, который он жадно вдыхал и почувствовал, как в его теле рождается волна бурного желания.
– Что не ответил? Запомнишь?
– Конечно!
– Постарайся быть необыкновенным: ты мне нравишься!
– Я постараюсь.
– Он целовал ляжку мадам и, приподняв голову, посмотрел на нее.
– Ты чего?
– Спросила она, стрельнув на него тревожным взглядом.
– Хотел на тебя посмотреть!
– Смутился он.
Она улыбнулась и погладила себя от бедра до шеи.
– Смотри сколько хочешь!
– Разомлевшим голосом сказала она и закрыла глаза. Он стал рассматривать ее, помогая руками себе. Раздвинув губы ее влагалища, он заглянул в таинственную глубину ее плоти и потрогал пальцами тугую пуговку ее клитора, заставив мадам сладко содрогнуться. Провел рукой по выпуклости ее лобка, погладил живот, дотронулся до пышных полушарий груди и стал нежно теребить ее соски. Блаженно улыбаясь, мадам сквозь длинные ресницы следила за манипуляциями Хобса. Ляжка, на которой покоилась рука любовника, приподнялась, его лицо скользнуло в промежность. Мадам Сюльбе тихо ахнула, широко раскинув ноги и выгнув спину, затрепетала от острой слабости. Его язык глубоко вонзился в горячую влажную пропасть, конвульсивно сжимающуюся под его лаской. Она вытянулась и протянув руку, вцепилась в член Хобса.
– Не так, не так!
– Прохрипела она, исступленно потирая член. Хобс оторвался от сладких губ ее вульвы и поднял голову.
– Не так!
– Почти зло воскликнула она и вскочила на ноги. Она смотрела на него хищно прищурив потемневшие красивые глаза.
– Не так, не так!
– Да вы банальны, как базарная торговка! Я ошиблась! Вы отвратительны! Убирайтесь к себе, черт бы вас побрал, вы меня только расстроили!
В нем тоже кипела злость на это роскошное, бестактное животное. Он лежал на ковре, опершись на локоть правой руки и едва сдерживаясь, молча смотрел на нее.
Мадам Сюльбе схватила свой халат и накинув его на плечи, выбежала из комнаты. Хобс остался один. Он был унижен и раздавлен. Сладкий трепет вожделения исчез и смылся тяжелым чувством горечи и разочарования. Что ей нужно? От чего она бесится?
В девять часов утра его разбудила горничная:
– Что пожелаете, доктор? Кофе, какао, чай? Если доктор захочет, чтобы ему на завтрак что-нибудь сварили, ему следует сказать об этом заранее. Женщины в пансионе утром едят мало.
– Ничего мне не надо, - зло буркнул Хобс, - и вообще, я есть не хочу.
– Доктор расстроился из-за того, что хозяйка ночью от него ушла? Понимающе произнесла девушка, закончив уборку.
– На нее не стоит сердится, она ведь не со зла. Вот увидите, она сегодня будет говорить с вами, как будто ничего не случилось.
– Не случилось! Может для нее ничего не случилось, а для меня... Да о чем тут говорить. Вы не знаете, когда уходит поезд в женеву?
– Первый уже ушел в 7 часов утра, а второй будет в 15. Только вы напрасно это делаете, хозяйка будет очень обижена.
– Мне на это наплевать! Я не хочу оставаться здесь ни одного лишнего часа.
Даже злость на мадам Сюльбе и чувство собственного унижения не могли отвлечь внимание Хобса от свежего очарования девушки. Она была одета в синюю униформу, состоявшей из короткой расклешенной юбки, плотно облегающей стройную талию, жилета с глубоким, до пояса вырезом на груди, схваченным внизу золотистым поясом, который прикрывал ослепительно белый передник с карманами. Под жилетом на девушке была одета нейлоновая блузка, настолько прозрачная, что позволяла видеть края пышных полушарий ее упругих грудей. Темного цвета нейлоновые чулки без шва и синие туфельки на высоких каблуках, дополняли ее рабочий наряд и делали ей пикантный вид. Может это милое юное существо, неожиданно явившееся перед Хобсом, и ее сердечное участие, заставили его впервые подумать спокойно о ночном инциденте.
Хобс не скрывая интереса разглядывал горничную, все более и более восхищаясь ее нежной непринужденной прелестью.
– А вы давно сами здесь работаете?
– С самого начала, уже скоро год. Здесь совсем не плохо.
– Сказала она.
– С мадам Сюльбе можно ладить, да и остальные гувернантки тоже хорошие.
– Как тебя зовут?
– Неожиданно спросил Хобс, перейдя на ты.
– Кларетт!
– Ты чудесная девушка, ты мне нравишся.
– Так что же принести вам к завтраку?
– Принеси парную телятину в молочном соусе, заливного сазана, пару бутылок виски и салат из свежех овощей.
– Вы так много наговорили, что я даже не запомнила, но если бы и запомнила, то все равно кроме кофе, с шоколадом ничего бы не принесла.
Девушка смеясь выпорхнула за дверь и через несколько минут вернулась назад с подносом, на котором стоял кофейник и ваза с пирожными.
– А ты сейчас не занята?
– Нет.
– Я хотел бы, чтобы ты побыла со мной, пока я буду завтракать.