Пансионат «Мирамар»
Шрифт:
Зухра бушевала, как вулкан. Значит, Сархан добился своего и теперь хочет улизнуть. Я подошел к нему, взял за руку и увел в свою комнату. Пижама его была разорвана, губы в крови.
— Дикарка! — орал он.
Я пытался успокоить его, но напрасно.
— Представь… ее милость хочет выйти за меня замуж! Полоумная распутница!
Мне надоела эта истерика.
— А почему она хочет выйти за тебя замуж?
— Спроси ее… спроси ее…
— Я тебя спрашиваю…
Он
— Раз она требует, чтобы ты женился на ней, значит, у нее есть какие-то основания, — настаивал я.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что ты негодяй!
— Ты понимаешь, что говоришь?
Я плюнул ему в лицо и в бешенстве заорал:
— Ненавижу тебя, ненавижу всех негодяев, всех подлецов!..
Через секунду мы с ним уже схватились, однако мадам ворвалась в комнату и помешала нам.
— Прошу вас, — голос ее дрожал, — мне уже все это надоело, сводите ваши счеты на улице, а не в моем доме!
И вывела его прочь.
С тяжелой головой и болью в сердце я поплелся в здание радиостанции. Войдя к себе, я увидел женщину, сидящую у стола. Дария? Да, это была она. С минуту я, остолбенев от изумления, стоял перед ней, не говоря ни слова.
— Дария!
Я взял ее руку в свои. Я испытывал огромную признательность ей. Исчезли беспокойство и страх, владевшие мной.
— Какая приятная неожиданность, какое счастье, Дария.
— Я не дождалась тебя — сил не хватило, — сказала она, — Я звонила тебе, но никто не ответил!
Я почувствовал какую-то безотчетную тревогу. Взяв стул, я сел рядом с ней и поцеловал ее.
— У тебя есть новости, Дария?
— Я получила письмо от Фавзи. — Она опустила глаза. — Его принес знакомый журналист.
Мое сердце учащенно забилось. Знакомый журналист. Это определенно не предвещало ничего хорошего.
— Фавзи предоставляет мне свободу действий.
Мне показалось, что я услышал биение своего сердца. Все было предельно ясно, но я хотел испить чашу капля за каплей. Удивительно — волнение мое было настолько сильным, что я не чувствовал ни удовлетворения, ни радости.
— Что это значит? — спросил я.
— Очевидно, ему все известно о нас!
— Но как?
— Любым путем, да и не это важно!
Мне казалось, что меня заковали в железо, а ведь я должен был чувствовать себя счастливым! Что же произошло?
— Ты думаешь, он оскорблен?
— Во всяком случае, он поступил так, как ты предполагал!
В замешательстве я опустил голову.
— Почему ты молчишь?
Да, мне оставалось лишь подать сигнал к действию. Ведь я так мечтал строить семейный очаг с Дарией. Мечта готова была уже воплотиться в жизнь. А я не чувствовал себя счастливым — нужно быть откровенным с собой, — я был только взволнован и испуган. Я не испытывал ни стыда, ни сожаления. Все происходило как бы помимо моего сознания. Но если я не хочу защищать свое счастье, то чего же я хочу?
— Ты так долго обдумываешь свой ответ, что я чувствую себя смертельно одинокой! — сказала она тревожно.
Однако мне было необходимо хорошенько подумать. Я был так взволнован и напуган, что даже слова сочувствия не шли у меня с языка. Что со мной?.. Внезапно чары ее рассеялись, я освободился от ее власти надо мной. Где-то внутри меня поднялась черная волна отчужденности, сопротивления и даже жестокости. Я не мог найти этому объяснения.
— Почему ты молчишь? — настаивала она.
— Дария, — голос мой был совершенно бесстрастен, — не принимай этого дара — его благородства!
Она пристально взглянула мне в лицо, еще не верящая, несчастная. Но я, упорствуя в своей жестокости, продолжал:
— Отвергни его без колебаний!
— И это говоришь ты?!
— Да, я.
— Но это же смешно, это глупо, я ничего не понимаю…
— Отложим пока объяснения, — с отчаянием сказал я.
— Как ты можешь говорить мне такое?
— Но я не могу тебе ничего объяснить.
В глубине ее серых глаз заблестели огоньки.
— Ты заставляешь меня сомневаться в здравости твоего рассудка!
— Уверен, что заслуживаю этого.
— Значит, ты все это время обманывал меня?! — воскликнула она.
— Дария!
— Скажи откровенно… ты лгал мне?
— Никогда!
— Может, ты разлюбил меня?
— Никогда… никогда…
— Ты все играешь…
— Мне нечего сказать, я презираю себя, а тебе не следует приближаться к человеку, презирающему самого себя.
Она отвернулась от меня. Помолчала немного, будто не зная, на что решиться, и заговорила как бы сама с собой:
— До чего же я была глупа! И вот теперь должна за это расплачиваться. Ты не внушал мне ни доверия, ни надежды. Как я этого не замечала? Ты увлек меня своими сумасбродными порывами. Да, ты безумец.
Я притих, словно провинившийся ребенок, и искал спасения в молчании. Я старался избегать ее взгляда, не замечать стука ее пальцев по краю стола, жаркого дыхания. Я как бы превратился в холодный труп.