Папа, спаси меня
Шрифт:
— Еще как, — вклинивается Кир. Отец даже бровью не ведет на его замечание, все его внимание — на мне.
— Все всегда делал для тебя. Все. Хотел, как лучше. Как мог. — он замолкает, только переводит дух, и я выдыхаю, понимая, что все это время задерживала дыхание.
Напряжение между нами стоит нешуточное. У каждого есть, что сказать в ответ другому, в чем обвинить, и именно теперь, без шелухи последних событий, будет ясно: разойдутся наши пути или нет, и отец это прекрасно понимает.
И тут я думаю вдруг, что сама ради своего ребенка была готова
— Я понимаю тебя, папа, — тихо говорю и шмыгаю носом.
И атмосфера неуловимо меняется от этих слов. Кирилл отпускает мою дрожащую ладонь, я делаю шаг вперед, но отец буквально молнией преодолевает расстояние и притягивает меня в свои медвежьи объятия.
Не могу сдержать слез и реву, плачу так, будто бы случилось что-то плохое, но на самом деле — нет. Наоборот.
— Прости меня, дочь, — шепчет он и ерошит мне волосы, как когда-то очень давно в детстве и я слышу, как хаотичное бьется его сердце под стальной броней, которую они привык надевать на себя, чтобы никто не догадался, что и в его груди есть что-то человеческое.
Шмыгаю носом и прижимаюсь к нему теснее, ведь мне так не хватало все это время такой простой и важной поддержки, которую может дать один родной человек другому. Когда-то я была очень одинока и хотела, чтобы пришел настоящий рыцарь и спас меня от этого чувства, но отец, загнанный в свои рамки, не понимал, что его ребенку нужна именно такая поддержка, и спасти меня мог только он. И, несмотря ни на что, я рада, что наша жизнь сделала такой крутой виток, чтобы расставить все по своим местам, сделать спасителем того, от кого не ждали поддержки, и наказать того, кто этого заслуживает.
— Ну хватит, — вздыхает Кир совсем рядом, притворно сердясь. — Развели мокроту!
Отец отпускает меня, неохотно, тяжело, и вместе с тем с облегчением — ему тоже нелегко даются такие проявления чувств. Даже сквозь пелену слез я вижу, что его глаза подозрительно поблескивают.
— Пойдемте, мои уже подъезжают.
Я улыбаюсь и беру Кирилла под руку. Отец свистит, и Морда, порядком отъевшийся за последний месяц, выбегает к нему навстречу из-за угла. Мужчина садится на корточки и с удовольствием треплет собаку за ухом, что-то выговаривая щенку.
— Ну хватит реветь, — Кирилл останавливается и вытирает мои щеки своими горячими ладонями, а после прижимается своими губами к моим в легком, нежном поцелуе, и я чувствую, как из его нутра в меня перетекает сила.
— Ничего не могу с собой поделать, — смеюсь я.
— Скоро весь дом затопишь, — притворно сердито ворчит он.
— Скоро приедут? — перевожу разговор в безопасную плоскость, потому что действительно, последние недели очень часто срываюсь в плач, но это гормональное состояние подпитывается моим пониманием, которое обрушивается медленной волной: все хорошо, и плохого уже ничего не случится.
— Да должны уже, — мужчина смотрит на сотовый телефон, сверяя время, и озабоченная складка между бровей тут же меняет его лицо. Я
Оглядываюсь на дом, и улыбаюсь. К дню рождения Егорки Кирилл расстарался, и мне кажется, немного переусердствовал, но это на него так похоже, что комментировать его поступок невозможно.
По всему периметру дома висит иллюминация, и вечером тут будет так светло, как на главной площади Нью-Йорка в Новый год, не меньше, и если присмотреться из космоса в эту точку, можно будет увидеть наш сияющий дом.
Бумажные фонарики, красные, желтые, синие, вперемешку с воздушными шарами скрывают деревья, колонны, гостевой дом, и даже фонтан.
За домом украшена цветами детская площадка, где развернется празднество: огромные батуты, надувной бассейн. Для начала праздника еще очень рано, но волнение уже нарастает из глубины моего естества. И дело не в том, что я волнуюсь за организацию праздника для малыша, тут я спокойна. Аниматоры уже находятся в пути. Пицца ждет своего часа, вода в бассейне прогрета, а детишки, которых мы пригласили со двора и из больницы, приедут вместе с родителями через час.
Но сейчас…
Сейчас мы ждем особенных гостей…
— А вдруг я им не понравлюсь? — задаю вслух свой самый страшный вопрос, и Кирилл хмыкает.
— Скажешь тоже!
— Ну а вдруг!.. — от испуга глаза становятся больше.
— Как ты можешь им не понравится? — Кирилл берет мое лицо в свои ладони и смотрит внимательно и спокойно. — Это просто невозможно.
— Но это…твоя мама и сестра…главные люди… — начинаю лепетать я.
Кирилл обрывает мои глупости одним движением — прикладывает большой палец к губам, призывая замолчать и качает головой.
— Самые главные люди в моей жизни — это вы, — он говорит тихо, но веско, и эти слова эхом раздаются в моей душе, полностью заполняя пространство, все краешки, где когда — то оставались обрывки одиночества и неуверенности. — Ты, Егорка и — он опускает глаза, показывая на мой животик, — малыш.
— Ох, Кирилл, — вздыхаю я от накатившей нежности. — Я так тебя люблю.
Он прижимает меня к своей груди и вздыхает.
— А я…Я люблю тебя больше жизни!
Глава 58
Когда у ворот остановилась машина, я сразу понял, что это приехал Иван… И привёз мою семью. Мы не общались с матерью уже года два, если не больше… До этого наше общение было сквозь стиснутые зубы, потому что она обвиняла меня в том, какой я плохой сын, а я… Я злился, потому что она говорила правду. Но благодаря Малой я сильно изменился, я узнал, что такое настоящая любовь, которая способна сжигать тебя дотла и воскрешать… Благодаря сыну я стал иным… Благодаря семье, которая теперь была у меня, ради которой я должен был жить дальше, я останусь Кириллом, которого смогла разглядеть во мне Малая!