Парадиз–сити

Каркатерра Лоренцо

— Я должен тебе гораздо меньше! — в отчаянии выкрикнул Чарли. Из его рта вырывался парок. — Если я поступлю так, то и нашему партнерству, и нашему бизнесу придет конец. Ты не можешь сделать это!

— Я и не буду ничего делать. Делать будешь ты: позвонишь своему банкиру и прикажешь перевести деньги на счет, номер которого тебе сообщат. И сделаешь ты это по первому требованию.

— А что потом? — с замиранием сердца спросил Чарли. Ему было страшно оттого, что он, как ему казалось, уже знал ответ на свой вопрос.

— А потом мы вернемся к первоначальному

плану, — ответил Росси, направляясь к дальнему концу холодильной камеры. — Ничего не изменилось, если не считать того, что я стал на шестьсот тысяч богаче. Было приятно иметь с тобой дело, Чарли. Наслаждайся тем, что осталось от твоей жизни.

— Ублюдок! — закричал Чарли и стал биться в своих путах, как муха, попавшая в паутину. — Злобный, бессердечный ублюдок! Ты всегда таким был!

Росси повернулся и посмотрел на Чарли — корчащегося и пытающегося освободиться от веревок и широкого лейкопластыря, которым он был примотан к стулу.

— Именно таким я всегда мечтал быть, — равнодушно ответил он.

Затем Росси открыл дверь и вышел в августовскую жару Нью—Йорка. Возле черного седана его поджидали двое молодых головорезов. Один из них предусмотрительно распахнул для шефа дверь.

— Ему нужно позвонить, — сказал Росси, — а потом он ваш.

— Что мы должны с ним сделать? — спросил тот, который держал дверь открытой.

— Заберите у него голову, руки и ноги, — проговорил Росси таким бесстрастным голосом, как будто заказывал в ресторане обед на вынос, — а остальное отправьте его семье. Пусть никто не сможет сказать, что мы не заботимся о людях, с которыми делаем бизнес.

Глава 11

Ло Манто скользнул на пассажирское сиденье «Крайслера» Фабини — четырехдверного угольночерного седана без опознавательных знаков — и пристегнул ремень безопасности. Взглянув на Дженнифер, он улыбнулся, кивнул и протянул ей сложенный вчетверо лист бумаги. Женщина развернула его и быстро пробежала глазами написанную от руки записку.

— И что мы будем делать в Бронксе? — спросила она, возвращая записку итальянцу.

— Соте? — переспросил ее по–итальянски Ло Манто.

— Вы вообще по–английски говорите?

— Si, si, английски, — лучезарно улыбаясь, сказал Ло Манто. — Да, я говорю. Очень хорошо. В Italia я учил четыре года и смотрел много–много фильмов. «Рожденные в Америке».

— Рада слышать, — буркнула себе под нос Дженнифер, бессовестно пересекая Пятую авеню на красный свет.

— А вы parle Italiano? — спросил Ло Манто. — Фабини, да? Вы ведь итальянка?

— Я нью–йоркская итальянка, — ответила Дженнифер, даже не пытаясь скрывать разочарование от порученного ей задания. — Это означает, что я люблю итальянскую еду, но не знаю итальянского языка.

— То же относится ко многим итальянцам в Америке, — проговорил Ло Манто, закидывая руки за голову и глядя на Фабини. —

Они называют себя итальянцами, но не знают родной язык. Это просто peccato — не знать такой красивый язык! Особенно если вы сама такая красивая.

Фабини бросила на своего пассажира быстрый взгляд и усмехнулась.

— Вы, видимо, шутите, — сказала она. — Если только копы в вашей стране не говорят на каком–то своем, особом языке.

— Я molto серьезен, — возразил Ло Манто. — Я всем сердцем верю в то, что говорю. В Italia мы ищем красоту во всем, даже в полицейских.

— Это здорово, — сказала Фабини, — но, боюсь, у нас здесь все немного иначе. Мы первым делом смотрим на плохое, а к хорошему зачастую поворачиваемся спиной. По крайней мере, в Нью—Йорке дело обстоит именно так, а если ты коп — тем более.

— Вам нравится ваша работа?

— В основном да, — ответила Дженнифер и непроизвольно моргнула, когда переднее колесо ее «Крайслера» угодило в рытвину величиной с лунный кратер при въезде на бульвар Брюкнер. — Даже если мне приходится часами сидеть за составлением рапортов или дожидаться приведения к присяге в судебных коридорах. Но это тоже неотъемлемая часть моей работы.

— Но сегодня вы, похоже, не очень–то рады. Везти меня в Бронкс, следить за тем, чтобы я не потерялся…

— Не обижайтесь, — сказала Дженнифер. — Дело вовсе не в вас. Это задание было бы мне не по душе, кто бы ни находился на вашем месте. Я полагала, что сумела кое–чего добиться и заслужила, чтобы меня не превращали в шофера. Но, судя по тому, что я — здесь, вы тоже здесь и мы едем в Бронкс, я ошибалась.

— А может, это даже к лучшему, что ваш капитан прикомандировал вас ко мне? — предположил Ло Манто. — Если я сумею помочь вам, а вы — мне, из нас может получиться неплохая команда. Он умный человек, а умные люди всегда смотрят на несколько ходов вперед.

— Послушайте, я уверена, что у себя в Неаполе вы первоклассный коп, — заговорила Дженнифер, — но здесь вы не для того, чтобы кого–то арестовывать или проводить глобальное расследование. Поэтому наше с вами сотрудничество сводится к тому, чтобы я не растерялась за рулем, а вы не потерялись в городе. По–моему, вполне понятно.

— Если вам так не по душе это задание, я могу попросить, чтобы ко мне приставили кого–нибудь другого, — сказал Ло Манто. — Уверен, капитан не станет возражать, ведь он мой друг.

— Ага, — саркастически подхватила Дженнифер, — а потом он разрежет меня на кусочки, замаринует и поджарит на гриле. Наш капитан не очень–то жалует копов, которые отказываются от порученных им заданий, и очень наглядно доводит до их сведения свою точку зрения.

— В таком случае пусть все остается, как есть. К обоюдной пользе. Я научу вас тому, что знаю, и сам поучусь вашим методам работы. Возможно, именно этого и хотел капитан, сделав нас напарниками. Если это так, то, когда в Нью—Йорк приедет другой иностранный коп, вас не назначат ему в шоферы.