Парадокс Вазалиса
Шрифт:
— Дверь была открыта, — проронил Давид нетвердым голосом.
— Вы мне симпатичны, Скотто, но не стоит этим злоупотреблять. Я был здесь вчера, когда декан запирал ее. Он унес с собой ключи Альбера, те самые, что находились в кармане плаща покойного, и, принимая во внимание ваши отношения, сомневаюсь, что он мог их вам доверить. Из этого я делаю вывод, что вы взломали дверь. Вы осознаете всю серьезность своего поступка?
Давид не ответил. На лбу, у самых корней волос, проступили бисеринки пота.
— Неудачное вы
Давид и Валентина недоуменно переглянулись.
— Этим утром скончался еще один член университетского сообщества, — пояснил профессор.
— Кто именно? — спросил Давид.
— Жозеф Фарг. Упал с лестницы, прямо у своего Центра исследований, и сломал шею. Нелепая случайность…
— Фарг? — недоверчиво воскликнул Давид. — Да он же практически жил здесь!
Агостини пожал плечами.
— Что вы хотите, таков закон серийности… Единожды настигнув вас, фатальность уже не ослабит хватку. Как бы то ни было, я все еще ожидаю объяснения вашего здесь присутствия и надеюсь, что оно окажется убедительным. Что, черт возьми, вас привело сюда?
— Вы были правы, дверь мы взломали, — признала Валентина, — но на то имелась причина… Нам нужно было кое-что проверить. Это может иметь отношение к смерти Альбера Када. У нас не было выбора.
Агостини посмотрел на нее с любопытством, но от вопроса относительно ее личности воздержался.
— Как вы понимаете, я не могу удовлетвориться подобным ответом. Прошу вас, выражайтесь яснее. Что вы хотели здесь обнаружить?
— Это долгая и запутанная история… — проговорила молодая женщина.
— Я посвятил сорок лет своей жизни изучению «Илиады», мадемуазель. Обожаю долгие и запутанные истории. Готов выслушать и вашу. А потом решу, следует ли мне, и если да, то в какой мере донести вашу ахинею до декана.
Валентина взглянула на Давида, но тот вместо ответа лишь пожал плечами. Валентина подняла глаза к небу и недовольно насупилась. Пантомима длилась несколько секунд, но ни один из них так и не решился взять слово.
Кончилось все тем, что Агостини потерял терпение.
— Что ж… Пока вы определяетесь, пойду немного приберусь в своем кабинете. Там вы меня и найдете. И, прежде чем уйти, приведите здесь все в порядок, пожалуйста.
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, он вышел в коридор.
Давид дождался, когда тучный силуэт профессора исчезнет из виду, и лишь тогда вздохнул с облегчением. Лицо его вновь порозовело, он вытер рукавом выступившие на лбу капли пота, потом сел на корточки и принялся собирать рассыпавшиеся по полу бумаги.
— Кто это? — спросила Валентина, присоединяясь к нему.
— Его зовут Рэймон Агостини. Преподает здесь древнегреческий язык и литературу. Один из «динозавров» университета. Появился в Сорбонне примерно
— Ему можно доверять?
— Они с Када дружили с незапамятных времен. Агостини был единственным человеком во всем университете, которого смерть профессора искренне расстроила.
— Полагаете, ему может быть что-то известно о миниатюре?
— Если Када кому-то о ней и рассказывал, то только ему. Думаю, можно попытать счастья.
Выровняв кипу листов, Давид положил их на стол и направился к двери.
— Вы идете?
— А у меня есть выбор?
— Сомневаюсь. Пока мы не поймем, почему Када покончил с собой, мы не узнаем, почему тот тип в грузовике был так на вас зол. Впрочем, можете вернуться к себе и попытаться забыть про всю эту хрень, но не думаю, что они так просто оставят вас в покое.
Он адресовал Валентине одну из самых очаровательных своих улыбок.
— Да, и еще кое-что… Хватит с меня насильственных смертей. Не хотелось бы потерять столь очаровательную девушку, как вы.
Комплимент был достоин посредственного телесериала, и в других обстоятельствах Валентина нашлась бы что ответить, но утренние перипетии истощили весь ее запас агрессивности.
Она устало махнула рукой.
— Идите. Мне нужно собраться с мыслями. Присоединюсь к вам через несколько минут.
— Я подожду вас, — запротестовал Давид.
— Я бы хотела немного побыть одна. Женские дела… Понимаете?
Давид, однако, не желал уходить, не попытавшись просочиться в брешь, пробитую первым комплиментом.
— Хорошо, я уйду, но только если пообещаете, что мы отныне будем на «ты».
Валентина не видела никакой причинной связи между его уходом и этим знаком фамильярности, но, чтобы избавиться от Давида, возражать не стала и даже наградила его неким подобием улыбки.
— Договорились… Иди же.
— Так ты подойдешь, когда будешь готова? — воскликнул Давид, приходя в полный восторг.
— Вон отсюда! — скомандовала Валентина голосом усталым, но твердым.
Давид наконец удалился.
Валентина услышала, как он постучал в одну из расположенных на другом конце коридора дверей. Давид произнес несколько слов, которых она не поняла, после чего дверь захлопнулась, и на всем этаже воцарилась тишина.
Она открыла сумочку, вытащила небольшое карманное зеркальце и наскоро поправила макияж. Возвращая зеркальце на место, машинально сунула в сумку и стянутую резинкой папку, в которой находились документы, относящиеся к Братству Сорбонны. Она никогда не думала, что способна на такое, как не думала раньше, что может вломиться в кабинет мертвеца или промчаться по Парижу на полной скорости и под проливным дождем на заднем сиденье скутера, которым управляет совершенно незнакомый ей человек. Судя по всему, за эти два проведенных в погоне за Вазалисом дня она сильно изменилась.