Пари куртизанки

Дэйн Клаудиа

И он, конечно, послушался. Ее Крэнли, на которого всегда можно положиться. Как мило с его стороны!

Его губы ласкали ее, а языки сплелись в танце. Амелия чувствовала, как его пальцы играют с ее чулком, едва касаясь кожи, продвигаются вдоль подвязки, чтобы едва ощутимо коснуться ее трепещущей плоти.

Она почувствовала тянущую боль внутри себя. Ее бедра подались вперед, навстречу его руке, и девушка застонала, ощутив рядом его губы.

— Почему ты ждал так долго? — Она выдохнула эти слова, вцепившись

в его волосы, пропуская их сквозь пальцы и лаская. — Зачем ты сопротивлялся?

— О чем ты говоришь? — пробормотал он в ее шею, пытаясь отодвинуть ее ногу в сторону, невзирая на узкую юбку. — Я не мог сопротивляться тебе ни секунды, Эми. Вот в чем вся беда.

Почему он называет это бедой?

Это шутка? Весьма неподходящий момент для этого.

— Крэнли, тебе отлично известно, насколько упрямым ты был во всей этой истории. — Она пыталась подтолкнуть его руку выше, но ей мешало почти непреодолимое препятствие в виде подвязки.

— Тебе не надоели мечты о герцогах? — В доказательство своего невероятного упрямства он убрал обе руки.

Какие герцоги? Неужели он вообще ничего не понимает?

Проклятие! Кажется, он потерял нить и уже не собирается по-настоящему скомпрометировать ее. И это после двух лет ожидания! Он и в самом деле почти безнадежен. Похоже, ей придется взять инициативу в свои руки.

— Крэнли, вы ведь собираетесь просить моей руки, не так ли? — сказала она, стараясь, чтобы это прозвучало не слишком сердито, однако не преуспела.

— До того, как скомпрометирую тебя или после, Эми? — Его рука снова двинулась вверх по ее бедру.

Как отвратительно произносить такое, к тому же когда он лежит прямо на ней! Одно дело — быть жестоким, иногда ей это даже нравилось, но совсем другое — быть пошлым.

Амелия снова откинулась на стол, перебирая пальцами волосы Крэнли, оставив юбки выше колен, где они и были, и резко ответила:

— Неужели тебе не понятно, что я не хочу быть скомпрометированной, Крэнли? Я отказываюсь от этой затеи.

— Поздно! — произнес он, ничуть не смутившись, И даже не подумал приподняться — по крайней мере пока не поцеловал ее еще раз. — Теперь твоя репутация, погублена. Что сделано, то сделано. Ты моя.

— Похоже, вы ожидаете, что я упаду к вам в объятия без малейших усилий с вашей стороны, Крэнли. — Ей приходилось даже говорить за него. Ужасно! — Это не должно произойти вот так.

Крэнли распрямился, освобождая обеденный стол, который, будучи крепким предметом мебели, даже не скрипнул в знак протеста, и предложил ей руку. Она приняла ее и соскользнула со стола, причем ее юбки никак не желали возвращаться на положенное им место, что показалось девушке особой формой протеста.

Она опозорена? Разумеется, это не так. Не полностью, во всяком случае. Ее гостиная полна людей, они не скажут ни одного слова, которое могло бы помешать им быть включенным

в ее список. Находиться там стало чем-то вроде… модного веяния всего сезона. Стоило лишь заглянуть в переполненную библиотеку отца, чтобы в этом убедиться.

— Вы можете полагать, что мужчина может так легко сделать женщину своей, но вы не убедите в этом меня. Он должен сделать гораздо больше, чтобы завоевать ее, — просто увести из комнаты недостаточно.

— Ты не права, дорогая, — ответил Крэнли.

Что он имеет в виду? Он унес ее. Если бы ее не оставил разум, она бы кричала и брыкалась, но об этом не было и речи. Дело все больше осложнялось. Она не знала, что теперь думать, кроме того, что все между ней и Крэнли теперь улажено раз и навсегда.

— Полагаю, вам стоит проявить больше усердия, Крэнли, — произнесла она, приводя в порядок волосы. Это оказалось безнадежным занятием.

— По-моему, достаточно, — сухо ответил он. — Вы отлично знаете, что скомпрометированы. Теперь для вас нет выхода.

Действительно, на его брюках наблюдалось некоторое натяжение, как и ожидалось.

— Просто очаровательно, — бросила она, оборачиваясь к нему. Он выглядел раздраженным. Красивым, как всегда, но весьма сердитым. — Вы знаете, Крэнли, что у вас было два года для того, чтобы скомпрометировать меня, но все же вы не сделали этого. Вы были так осторожны, что никто даже не заподозрил нас в чем-либо дурном. А теперь вдруг осмелели? Почему?

— Возможно, ты лишь оступилась, Эми, но я упал, — ответил он низким хриплым голосом, а его карие глаза сияли. — Я старался защитить тебя от скандала. Неужели я ошибался?

— Нет, — мягко ответила она, борясь с охватившим ее желанием поцеловать его, прикоснуться и ощутить его запах. Два года. Два года поцелуев украдкой, снов о нем, терзаний дни напролет, а он так и не попросил ее руки. Невозможно было описать, как она страдала от этого. — Неужели я должна сказать вам, что хотела быть скомпрометированной? Я почти молилась об этом. Если бы кто-нибудь увидел нас, все было бы решено и мы бы поженились. Такой простой способ получить мужчину, вы не находите? Только посмотрите, как Генри завоевал Луизу. За один вечер ему удалось то, что вы не смогли сделать за два года. Почему? Почему вы не хотели жениться на мне?

Она едва сдерживала слезы и стыдилась этого. Амелия не хотела, чтобы он жалел ее.

— Я стремился, — еле слышно ответил он.

— Недостаточно, — коротко ответила она.

Крэнли схватил ее руку и слегка встряхнул, его карие глаза сияли гневом и желанием, а губы решительно сжались.

— Я попрошу у Олдрета твоей руки, Эми. На этот раз ты согласишься.

— Вы ни разу не спросили меня, хочу я этого или нет.

— Я делал это для тебя, разве ты не понимаешь? — сказал он, сжав ее в объятиях и прижимая к груди.