Парижские соблазны
Шрифт:
– Хорошо, – ответил лорд Харткорт. – Моя связь с Генриеттой закончилась. Ты хочешь, чтобы я объявил об этом в газетах?
– Но почему? – спросил Берти. – Ведь она тебе нравилась. В пятницу ты подарил ей это огромное изумрудное ожерелье. Должно быть, что-то случилось. Расскажи мне, Вейн.
– Я не намерен обсуждать свою личную жизнь с кем бы то ни было, – ответил лорд Харткорт. – У большинства хватило бы такта не приставать ко мне.
Берти усмехнулся.
– Ладно, у меня нет такта, – согласился он. – Мне просто чертовски любопытно. Что же, черт подери, случилось?
– Вот
– Будь ты проклят! До чего же ты упрям! – вскричал Берти. – Я был уверен, что мне-то ты расскажешь.
– Значит, ты ошибался, – заключил лорд Харткорт.
– Не знаю, что на тебя нашло, – начал жаловаться Берти. – Когда мы с тобой начали общаться, ты был таким замечательным парнем.
– Разве?
– Я не имею в виду, когда мы были детьми или в Итоне. Я говорю про то время, когда мы стали взрослыми. Я был младше тебя, но ты возил меня по Лондону и был очень добр ко мне, я никогда этого не забуду. Я думал, что в Париже будет то же самое. Теперь же ты стал каким-то странным, твои поступки невозможно объяснить. Я даже не знаю, какое место занимаю в твоей жизни.
– Я остался прежним, – терпеливо заверил его лорд Харткорт, – но ты должен понять, Берти, что нельзя вмешиваться в то, что тебя не касается. Я никогда ни с кем не обсуждал свои отношения с женщинами и не намерен начинать это сейчас.
– Кодекс чести и все в этом роде? – поддразнил его Берти. – Ну, может, ты и прав, но я не понимаю, что происходит, вот в чем дело. Генриетта бьется головой об стену и всем надоедает, а ты в это время удираешь за город, да и после того, как ты в субботу уехал с вечеринки, все пошло наперекосяк.
– Что ты этим хочешь сказать? – спросил лорд Харткорт.
– В общем, когда я наконец выбрался на балкон, ты уже смотался, а мисс Уидон была вся в слезах. Она не желала разговаривать и танцевать. Что ты сказал, чем ты так расстроил ее?
– Она была расстроена? – уклонился от ответа лорд Харткорт.
– Ну, мне так показалось. К нам присоединилось еще несколько человек, и вдруг она сообщает, что у нее разболелась голова, и исчезает. Я не знаю, что ты там натворил. Ты полностью испортил мне вечер.
– Мне очень жаль, – мрачно проговорил лорд Харткорт.
– Между прочим, я тут встретил весьма привлекательную крошку: огромные глаза и высокие скулы – ты знаешь этот славянский тип. Она приехала на вечеринку с одним из русских посланников. Она довольно забавна! Я отвез ее домой, так как ее кавалер, кажется, испарился, и должен сказать тебе, у русских есть нечто такое, чего нет у француженок.
– Вижу, ты хорошо провел время. Я рад за тебя, – улыбнулся лорд Харткорт.
– Я повеселился бы гораздо больше, если бы мне удалось как следует потолковать с этим английским воробушком, – сказал Берти. – Понимаешь, я уверен, герцогиня не хочет подпускать меня к ней. Посмотри, как она себя держала, когда мы приехали: меня забрала, а тебе велела потанцевать с Гарденией.
– Боюсь, герцогиня считает тебя недостаточно богатым или важным, – заметил лорд Харткорт.
– Ты действительно думаешь, что
Лорд Харткорт пожал плечами. Внезапно он почти раздраженно произнес:
– Ради бога, Берти, дай мне работать. Если ты остаешься здесь, сиди тихо. Если же тебе охота болтать, тогда уходи.
– Ну, ладно, – надменно проговорил Берти. – Раз ты ко мне так относишься, я удаляюсь. Я очень хотел поехать в Мабийон-хаус и посмотреть, что девчушка делает. Если герцогиня не держит Гардению взаперти, она не посмеет выставить меня.
– Полагаю, именно это она и сделает, когда увидит твой банковский счет, – хмуро заметил лорд Харткорт.
Берти вышел и хлопнул дверью.
Лорд Харткорт склонился над бумагами, между бровей у него пролегла глубокая складка.
А Гардения в это время слушала лекцию, которую ей читала тетушка.
– Тебе надо очень стараться быть более привлекательной, – говорила тетя Лили. – Совершенно нет надобности смущаться, нужно уметь высказывать свои мысли. Мужчины в Париже не привыкли к таким, как ты. Они хотят, чтобы их развлекали, и, если ты не будешь их развлекать, они подыщут кого-нибудь другого.
– Я постараюсь, – с несчастным видом вымолвила Гардения.
– Я считаю, что во время твоей встречи с графом Андре де Гренеллем в парке ты вела себя бесцеремонно. Он богат, принадлежит к одному из знаменитейших семейств Франции.
– Он слишком много пьет, – сказала Гардения. – В субботу вечером он меня оскорбил. Я не очень хорошо поняла, о чем он говорил, но знаю, что его слова звучали оскорбительно.
Герцогиня откинулась в кресле, на ее лице появилось выражение страшной усталости.
– Надо научиться управлять мужчинами, – сказала она. – Не все они совершенны. Одни пьют слишком много, другие играют, у третьих труднейший характер.
– Я сделаю все, что в моих силах, – подавленно сказала Гардения. Внезапно она бросилась к тетке и упала перед ней на колени. – Я безмерно благодарна вам, тетя Лили, – с жаром заговорила она. – Я восхищена своими новыми замечательными платьями, мне нравится жить здесь с вами. Но я чувствую себя совершенно чужой. Я думаю, это потому, что я жила в тихом уединенном месте. Я не понимаю и половины того, что мне говорят, и мне кажется, барон меня не любит.
Последние слова она проговорила с беспокойством. Она прекрасно сознавала, что осмелилась произнести вслух то, о чем много размышляла, так как чувствовала, что должна вынести на свет скрытые подозрения, которые стояли между нею и человеком, непрестанно находившимся в доме.
– Что тебе говорил барон? – резко спросила герцогиня.
– Ничего, ничего особенного, – ответила Гардения. – Я просто чувствую…
– Нечего тебе что-то чувствовать! – отрезала герцогиня. – Барон сложный человек, но он очень умен, у него важные дела в Париже. Иногда даже мне трудно его понять. Ты должна принимать его таким, каков он есть, постарайся облегчить ему жизнь, когда он приезжает сюда отдохнуть и расслабиться.