Парижские тайны. Знаменитый авантюрный роман в одном томе

Сю Эжен Мари Жозеф

– Да, и дуэли жестокой; отец в свое время мне подробно все рассказал, – с грустью откликнулась г-жа де Люсене. – Но, к счастью, Флорестан ничего не знает об этом поединке… и о причинах, что привели к нему…

– Мне не хотелось, чтобы он перестал уважать свою мать, – ответил граф, подавляя невольный вздох… Потом он продолжал свой рассказ: – Несколько лет тому назад господин де Фермон скончался в Анже, он умер у меня на руках, оставив жену и дочь; несмотря на мой угрюмый и нелюдимый нрав, я не могу не любить их, потому что нигде на свете вы не встретите более благородных и прекрасных созданий. Я жил один в отдаленном городском предместье; но, когда приступы моей черной меланхолии на время отпускали меня, я посещал госпожу де Фермон

и ее дочь, и мы беседовали, вспоминая того, кого безвозвратно потеряли. Как и при его жизни, я вновь обретал и укреплял душевное равновесие в мирном общении с этой семьей, которой я уже давно отдал всю ту привязанность, на какую еще был способен. Брат госпожи де Фермон жил в Париже; он взял на себя заботу о делах и об имуществе сестры после кончины ее мужа и поместил у какого-то нотариуса сто тысяч экю – все состояние вдовы. Через некоторое время на госпожу де Фермон обрушилась новая ужасная беда: ее брат, господин де Ренвиль, наложил на себя руки: случилось это приблизительно восемь месяцев тому назад. Я как только мог утешал ее. Едва оправившись от горя, она уехала в Париж, с тем чтобы привести в порядок свои денежные дела. Через некоторое время я узнал, что по ее просьбе распродали скромную обстановку того дома, который она нанимала в Анже, и вырученную сумму употребили на уплату оставшихся после ее отъезда долгов. Встревоженный всем этим, я навожу справки и узнаю, что, по неясным слухам, эта несчастная женщина и ее дочь живут в крайней нужде, ибо они оказались, без сомнения, жертвами какого-то банкротства. Если госпожа де Фермон и могла на кого-то рассчитывать в столь крайних обстоятельствах, то лишь на меня… однако я не получил от нее ни малейшей весточки. Только утратив связи с этой близкой и милой моему сердцу семьей, я по-настоящему оценил, как они важны и дороги для меня. Вы не можете себе представить все те страдания, все те тревоги, какие терзали меня после отъезда госпожи де Фермон и ее дочери… Ведь муж одной и отец другой был для меня как брат… так что мне необходимо было во что бы то ни стало разыскать обеих женщин, понять, почему, совершенно разорившись, они не обратились ко мне за помощью, даже зная, что я небогат; вот я и приехал в Париж, поручив в Анже одному человеку поставить меня в известность, если он по случайности узнает что-либо новое о несчастных.

– И что же?

– Как раз вчера я получил письмо из Анже… нового ничего нет. Приехав в столицу, я начал поиски… прежде всего я отправился в тот дом, где прежде жил брат госпожи де Фермон. Там мне сказали, что они проживают на набережной канала Сен-Мартен.

– А что вы узнали по этому адресу?

– Что они там некоторое время действительно жили, но потом съехали, а куда – неизвестно. К сожалению, до сих пор все мои попытки найти их оказались тщетными. После долгих, но бесплодных поисков, не желая вовсе потерять надежду, я и решил прийти сюда: быть может, госпожа де Фермон, которая по непонятным причинам не обратилась ко мне ни за помощью, ни за поддержкой, решила прибегнуть к помощи моего сына, сына лучшего друга ее покойного мужа. Без сомнения, эта последняя надежда была почти ни на чем не основана… но я не хотел ничем пренебречь, стремясь отыскать эту бедную женщину и ее дочь.

– По правде говоря, было бы весьма странно, если бы речь шла о тех же самых особах… к которым проявила интерес и участие госпожа д’Арвиль…

– О каких особах вы говорите? – осведомился граф.

– Скажите, вдова, о которой вы рассказывали, еще молода, не правда ли? И у нее очень благородное лицо?

– Разумеется; но что вы о ней знаете?

– А ее дочери, которая мила, как ангел, всего лет шестнадцать?

– Да… да…

– И зовут ее Клэр?

– О, пощадите! Скажите мне, где они?

– Увы! Этого-то я не знаю.

– Не знаете?

– Вот как все произошло… Одна дама моего круга, госпожа д’Арвиль, приехала ко мне и спросила, не знаю ли я некой вдовы, у которой есть дочь Клэр; брат этой

вдовы недавно покончил с собой. Госпожа д’Арвиль обратилась ко мне потому, что ей на глаза попалась записка со словами: «Написать госпоже де Люсене». Собственно, это была даже не записка, слова эти она прочла в конце чернового наброска письма, которое эта несчастная женщина послала неизвестной нам особе, прося о помощи.

– Она хотела написать вам… но почему именно вам?

– Сама не знаю… Я ведь с нею незнакома.

– Но она-то, она-то вас знала! – воскликнул граф де Сен-Реми, которому в голову пришла неожиданная мысль.

– Почему вы так думаете?

– Сотни раз она слышала, как я рассказывал о вашем отце, о вас, о вашем прекрасном и великодушном сердце. И, погибая от нужды, она решила прибегнуть к вам.

– И в самом деле, это можно объяснить и так…

– Ну, а госпожа д’Арвиль… как мог попасть к ней в руки черновик того письма?

– И этого я не знаю; все, что мне известно, – это то, что, не имея точных сведений о том, где находятся несчастная мать и ее дочь, госпожа д’Арвиль, я полагаю, напала на их след.

– В таком случае я надеюсь на вас, Клотильда: познакомьте меня с госпожой д’Арвиль, я должен увидеть ее уже сегодня.

– Невозможно! Ее муж недавно стал жертвой ужасного случая: он вертел в руках пистолет, думая, что тот не заряжен; неожиданно раздался выстрел, и несчастный был убит на месте.

– Ах! Это ужасно!

– Маркиза тотчас же уехала из Парижа, она решила провести первое время траура у своего отца, в Нормандии.

– Клотильда, заклинаю вас, напишите ей сегодня же, расспросите ее обо всем, что она знает; коль скоро она прониклась сочувствием к этим бедным женщинам, скажите ей, что в моем лице она обретет самого ревностного помощника; мое единственное желание – поскорее разыскать вдову моего друга, я хочу разделить с нею и с ее дочерью те небольшие средства, которыми я еще располагаю. Отныне они – моя единственная семья.

– А вы все тот же, как всегда, преданный и великодушный! Можете смело положиться на меня, я сегодня же напишу госпоже д’Арвиль. А куда мне адресовать вам письмо?

– В Аньер, до востребования.

– Снова ваши причуды! Отчего вы остановились там, а не в Париже?

– Я ненавижу Париж из-за тех воспоминаний, которые с ним связаны, – отвечал г-н Сен-Реми с сумрачным видом. – Мой старый врач, господин Гриффон, с которым у меня сохранились добрые отношения, владеет небольшим загородным домом на берегу Сены, возле Аньера; зимой он там не живет и предложил мне там обосноваться; это, собственно говоря, одно из столичных предместий; я бы мог, набегавшись за день в поисках моих пропавших друзей, возвращаться туда вечером и быть в полном одиночестве, что мне по душе… Вот я и принял его предложение.

– Стало быть, я напишу вам в Аньер; кстати, я уже сейчас могу сказать вам одну вещь, которая, быть может, сослужит вам службу… ее сообщила мне госпожа д’Арвиль… Причина разорения госпожи де Фермон – мошеннические проделки некоего нотариуса, у которого хранилось все состояние вашей родственницы… Этот человек отрицает, что эти деньги были переданы ему на хранение.

– Вот негодяй!.. А как его зовут?

– Господин Жак Ферран, – ответила герцогиня, давясь от смеха.

– До чего же вы странное существо, Клотильда! Ведь речь идет не просто о серьезных, а весьма печальных событиях, а вы смеетесь! – с удивлением и досадой воскликнул граф.

И в самом деле, г-жа де Люсене, вспомнив о любовном признании нотариуса, не могла удержаться от взрыва веселости.

– Простите меня, друг мой, – проговорила она, – дело в том, что этот нотариус – человек весьма своеобразный… и о нем рассказывают такие смешные истории… Но, говоря серьезно, если репутация порядочного человека, которой он пользуется, заслужена им не больше, чем репутация человека благочестивого… (а я заявляю, что он ею пользуется не по праву), то наш нотариус просто проходимец каких мало!