Парижский десант Посейдона
Шрифт:
Едва генерал-майор приблизился к двери, как та услужливо распахнулась, не дожидаясь звонка, и на пороге возникла миловидная девица в белоснежном фартуке. Старый козел, видать, еще немного и педофил. На диске, помимо служебной, содержалась и кое-какая житейская информация. Людям покойного коллеги удалось исхитриться и кое-что заснять… Клюнтин не смог заставить себя смотреть эту мерзость. Он был воспитан пуританином.
– Добрый день, - поздоровалась горничная.
– Милости просим.
Во множественном числе, ишь ты. Кем ты, дура, себя
– Добрый, добрый, - широко улыбнулся Клюнтин.
– Как наше здоровье? Суставы не слишком беспокоят?
– Сегодня терпимо, - ответила та.
– А вот вчера, к дождю, ныли ужасно, чуть не криком кричал.
– Ай, ай, - Клюнтин сочувственно покачал головой.
– Ну, ведите меня к нему.
Он прошел бы и сам, но предпочел немного поскоморошничать.
Старик жил внизу, на втором этаже обосновалась прислуга. Это и понятно: старикан ни за что не осилил бы винтовую лестницу.
Генерал-майор, идя вслед за горничной, свернул по коридору налево. Горничная постучала, дождалась одной ей слышного и понятного кряканья, открыла дверь и замерла. Клюнтин вошел в просторную комнату и остановился в ожидании, когда с ним заговорят.
Было тепло, но в комнате вовсю полыхал камин. Перед камином стояло кресло с высокой спинкой, из-за которой нельзя было видеть сидящего. Лишь по бокам выбивался клетчатый плед.
Клюнтин ничего не говорил и не откашливался с целью напомнить о своем присутствии. У старика, как ни удивительно, был отменный слух, и зрение тоже хорошо сохранилось. Зато имелась другая неприятная проблема: рак гортани. В горле зияла дырка, и старик подносил к ней микрофон. Голос после этого получался жутковатый, как у робота, а из дыры тянуло гнилью.
Старик приписывал эту гадкую хворь воздействию радиации. Он считал себя героем, пострадавшим во имя Отечества.
– Докладывайте, - проскрежетало из кресла.
Теперь Клюнтин позволил себе кашлянуть.
– Группа заряжена, товарищ генерал-лейтенант.
Бывший майор, а ныне генерал-лейтенант в отставке Жаворонок выпростал из-под пледа иссохшую руку и махнул, приглашая Клюнтина обозначиться в поле зрения. Тот покорно подошел к камину, где мгновенно взопрел, и остановился, созерцая шефа преданным взглядом.
Жаворонок повернул к нему лицо.
С Жаворонком произошли удивительные метаморфозы: сам генерал-лейтенант об этом не подозревал, но он сделался почти полным близнецом доктора Валентино Баутце! Старость уравнивает многих, а пуще - смерть, но в данном случае сходство было поразительным и вообще стало бы практически абсолютным, если бы не зловещая дыра-трахеостома.
Некогда аристократические черты лица постепенно сгладились-истерлись, а где-то заострились, и лицо казалось теперь птичьим. Жаворонок был абсолютно лыс. Пятнистая желтоватая кожа, мутноватые, с красными прожилками, слезящиеся глаза, набухший нос. Руки мелко дрожали, и подбородок тоже подергивался. На щеке выросла огромная бородавка, из которой торчал
– Та же самая группа?
– Так точно.
– Это хорошо, - скрипуче молвило изуродованное горло.
– Правда, командир затребовал пополнения. Два члена отряда выбыли из строя, как вам известно, и вместо них мне пришлось добавить двух новых.
На лице старика написался гнев:
– Сколько раз повторять вам, Клюнтин, что специфика дела не позволяет расширять список информированных и причастных? Мы и так на виду, на ладони! Знают двое - знает свинья, помните это? А у вас сколько человек уже знают?
– Они ничего не знают, товарищ генерал-лейтенант.
– Не знают… у вас в спецназе одни идиоты, да? Тогда на кой черт их посылать?
– Они не идиоты…
– А если не идиоты, то уже давно имеют вопросы… Зачем вырезали цыган? Откуда взялся на вокзале чемодан с маяком? Откуда, позвольте узнать?
Клюнтин с трудом себя сдерживал. У старика не то склероз, не то простое желание достать и пронять до печенок. Он уже в пятый раз спрашивал про этот чемодан. Ну да, Клюнтин оплошал, перемудрил…
Он повторил то, что уже говорил раньше:
– Вокзал - идеальное место для встреч… я всегда пользуюсь вокзалом, там у меня явки…
– Идиотская практика! Умники хреновы. Забрали и отвезли, к чему какие-то промежуточные этапы?
– Исполнителей все равно нет в живых, товарищ генерал-лейтенант.
– И что? Вопросы-то остаются! Нестыковки и неувязки! Почему не присылали подкрепления на остров, например…
– Вы сами запретили, позвольте напомнить. Огласка…
– Конечно, запретил, - прохрипел Жаворонок.
– И это оказалось бы не слишком заметным, если бы не прочие глупости… Ладно, отставить.
«Это он кому?
– саркастически подумал Клюнтин.
– Не себе ли?»
Старик молчал, вяло пожевывая губами и пялясь на огонь.
– Что с контейнерами?
– спросил он, наконец.
– Ищем, товарищ генерал-лейтенант.
– Вы понимаете, что это вещдок? Что они непременно должны исчезнуть с лица земли? Испариться?
«Уже испарились».
– Так точно, понимаю.
– Кто занимается предателем?
– Я затребовал группу Маэстро.
Жаворонок раздраженно поморщился:
– Кто такой Маэстро? Говорите внятно. Я не обязан знать каждого рядового исполнителя по его дурацкой кличке.
«Чертов склеротик».
Генерал-майор еле слышно вздохнул и терпеливо объяснил:
– Это командир Первой боевой группы, приданной нам в усиление по моему запросу. Он зачищал цыганский особняк.
Жаворонок хмыкнул:
– Скажете, он тоже не в курсе событий, этот ваш Маэстро?
– Не в курсе, товарищ генерал-лейтенант. Зафиксирован его контакт с Посейдоном, но встреча не вылилась в реальные проблемы для нас.
– Их всех придется зачищать, - прокаркал Жаворонок.
Клюнтин взглянул на него искоса.