Парижский десант Посейдона
Шрифт:
При каждом телефонном звонке оба вздрагивали.
Киндер пристально смотрел на доктора, и тот с искренним сожалением разводил руками. В том, что лепила готов к сотрудничеству, сомнений не было. Тот дошел до состояния, в котором мог продать и перепродать семью, каковой у него, к счастью, не было.
Вздрагивать вздрагивали, но звонка на городской номер никто не ждал. Поэтому, услышав, кто говорит, доктор округлил глаза и состроил невероятную гримасу. В нем вдруг проснулось желание сотрудничать с органами.
Киндер вскочил
Надобности в этом не было, никаких действий в связи со звонком ему не предписывалось, все разговоры писались в аппаратной. Он должен был только следить за доктором, но он все равно принял боевую стойку.
– Да, Олег Васильевич, - доктор с трудом удерживал себя в руках и старался, чтобы голос не дрожал.
– Да, очень рад. Конечно. Я всегда к вашим услугам. Когда?
– Он беспомощно посмотрел на Киндера. Спецназовец быстро кивнул.
– Да хоть сейчас, для вас всегда найдется время. Я лично, конечно… Собственноручно. Через двадцать минут?
– Очередной взгляд и очередной быстрый кивок.
– Милости прошу. Я успею все подготовить. До встречи, Олег Васильевич…
Киндер спешно вышел на связь с Маэстро.
Ответила Мадонна.
– Двадцать минут?
– В ее голосе звучало беспокойство.
– Нам не успеть. Мы выступаем, но на тебя вся надежда…
Киндер лихорадочно соображал.
Такого визита не ждал никто; когда Мещеряков доберется до салона, он сразу увидит великое разорение.
– Встретите его на улице, - приказал он врачу - Важно, чтобы он вышел из машины и приблизился хоть на десяток метров.
Того бросило в жар:
– Он все поймет… я жить хочу, товарищ… простите, гражданин…
Киндер похлопал его по плечу:
– Не боись, медицина!
– Он пришел в хорошее расположение духа, предвкушая скорое завершение тоскливого ожидания.
– Ступай на воздух, покури. Не вздумай рыпнуться! На мушке будешь…
– Как-то необычно получится, - ныл эскулап.
– Я никогда никого не встречаю. И не курю. Как мне выйти - в халате? Никто же не знает, что у нас клиника.
– Иди без халата, - принял решение Киндер.
– А ради дела можно и покурить, не умрешь.
Он угостил доктора сигаретой, которую тот принял без малейшего энтузиазма.
– Не затягивайся, - дружески посоветовал Киндер.
– Набирай в рот и пыхай. Пошел давай!
Врач - белый, под цвет любимого халата, - поковылял к выходу. На улице было очень жарко и душно, он сразу вспотел в своем пиджаке. Сзади послышался голос проницательного Киндера:
– Сними пиджак и возьми на руку. Так будет непринужденнее.
Тот повиновался и замер столбом с сигаретой в руке.
* * *
Олег Васильевич не заставил себя ждать.
Он управился за пятнадцать минут, и настроение у него было едва ли не лучше, чем у Киндера.
Не доехав до салона шагов пятьдесят, он остановил свою «Ауди», вышел, привычно оглянулся
Мещеряков резко остановился.
Чутье, недавно ему изменившее, запоздало вернулось и подсказало недвусмысленный вывод. Во всей напряженной фигуре доктора - в том, как он стоял, как держал сигарету, как всматривался в даль, ожидая клиента с другого конца проспекта, - проступала подневольность.
К тому же хирург никогда раньше не курил.
Олег Васильевич знал это доподлинно, так как собирал подробные досье на всех, с кем ему приходилось пересекаться по роду деятельности. Врач опасался правильно: его выход на улицу, его ожидание совершенно не увязывались с традиционным больничным распорядком.
Мещеряков вдруг осознал, что если он в ближайшее время и будет нуждаться в каких-то врачебных манипуляциях, то далеко не в косметических. Он сделал движение, намереваясь развернуться и удалиться, но - черт его разберет откуда, Мещеряков даже не успел отследить - за спиной доктора нарисовался субъект, в намерениях и профессии которого сомневаться не приходилось.
– Стой где стоишь!
– крикнул Киндер.
Рука Мещерякова автоматически скользнула в карман пиджака. Спецназовец метнулся влево, и обе пули достались доктору. Одна пробила грудину, вторая вонзилась в шею, и сонная артерия зафонтанировала алой тугой струей.
Доктор стал медленно оседать, дымящаяся сигарета вывалилась из пальцев. Он удивленно выдохнул, и изо рта вырвалось облачко дыма. Хирург так и не научился курить, он умер здоровым. Он упал на колени, открывая Киндера, но тот уже целился в Мещерякова.
Олег Васильевич повернулся и побежал.
Где-то внизу свистнула пуля: Киндер стрелял по ногам. Прыть Мещерякова возросла многократно, что было удивительно для человека его комплекции. Он запрыгнул в «Ауди», ударил по газам, вывернул руль. Следующая пуля расколошматила стекло, украсив его дырчатым лучистым солнцем. На сей раз Киндер уже не боялся всерьез поразить мишень. Однако Олег Васильевич, подвижность которого все усиливалась, сумел увернуться; автомобиль резко снялся с места, вильнул и помчался прочь от салона.
Держа пистолет обеими руками, Киндер выпустил ему вдогонку всю обойму. Отчаянно выругался, и в ту же секунду рядом с ним взвизгнули тормоза.
– В машину!
– голос Мадонны звенел от ярости.
Двери фургона распахнулись, и руки Гусара и Макса втянули Киндера внутрь. Высунувшись на миг, Мадонна оценила вид доктора, распростершегося на асфальте. Со всех сторон неслись крики, проспект опустел.
– Киндер, это незачет, - сказал Маэстро, расположившийся на лавочке и державший между коленей автомат, упирая его прикладом в пол.