Парк Горького
Шрифт:
– Нет.
– Выручить меня тебе не по силам. Надеяться не на что.
– Брось девку – пускай КГБ спишет все на нее.
Аркадий протер глаза. Чтобы он остался в Америке, а Ирина вернулась в Россию? Глупее не придумаешь.
– Нет.
– Я так и думал.
– Ну что же, спасибо за добрые намерения, – Аркадий стал подниматься из-за стола. – Может быть, подбросишь меня до отеля?
– Минутку, – Кервилл усадил его за стол. – Давай-ка выпьем ради старого знакомства. Он налил Аркадию полный стакан, пошарил в карманах и бросил на стол целлофановые мешочки с земляными орешками. Билли и Родни с нескрываемым любопытством глядели на Аркадия, будто тот собирался пить носом. Оба рослые,
Аркадий передернул плечами и залпом выпил виски.
– Что-то стакан маловат, – заметил он.
– Это одна из пыток, придуманная монахами, – сказал Кервилл. Он обернулся к своим детективам. – Эй, к орешкам требуется посудина. Может кто-нибудь из вас оторвать задницу от стула? – Билли направился к бару. Кервилл, обращаясь к Аркадию, заметил: – Хорош скребок?
– Скребок?
– Скребок, ниггер, красавчик, пижон, кокосовый орех. Эй, Родни, – обратился Кервилл к хохочущему детективу, – если этот парень когда-нибудь станет американцем, то ему придется выучить всю эту грамоту.
– Почему ты не любишь ФБР? – спросил Аркадий.
Кервилл чуть повернул свою могучую фигуру. На лице появилась ухмылка.
– Ну, для этого много причин. Если из профессиональных соображений, то потому что ФБР не занимается расследованием, а содержит стукачей. Какие бы дела ни проходили – шпионаж, гражданские права, мафия – все, что они знают, так только от осведомителей. Большинство американцев недолюбливает доносчиков, так что бюро приходится якшаться с особым сортом людей. Их доносчики – или психи, или последние сволочи. Когда бюро сталкивается с подлинной жизнью, неожиданно выплывает какой-нибудь выродок, который умеет задушить человека струной от пианино. Поймали, скажем, такого выродка, и он готов заложить всех своих дружков. Он говорит бюро, что тому хочется услышать, а если и не знает, то присочинит. Видишь теперь, в чем разница. А сыщик идет на улицу и сам копает информацию. Он готов запачкаться, потому что его призвание – быть детективом. А агент бюро – это же адвокат или бухгалтер. Ему хочется сидеть в кабинете, прилично одеваться и при случае заниматься политикой. Такой сукин сын покупает по выродку в день.
– Не все доносчики – выродки, – буркнул про себя Аркадий. Перед глазами встал Миша, каким он его видел в церкви. Он выпил еще, дабы избавиться от наваждения.
– Когда этот выродок все выложит, ему дают другое имя и отправляют в другое место. Если такой выродок пристукнет кого-то еще, бюро найдет, куда его переправить. Есть психопаты, которые поменяли четыре, пять мест, – и до них совершенно не добраться. Я, скажем, не могу их арестовать – у них больше привилегий, чем у Никсона. Вот как бывает, когда не делают дело сами, а живут за счет выродков.
Детектив вернулся с пластмассовой корзиночкой для орешков. Кервилл высыпал туда орешки.
– Пока не садился, Билли, – попросил он, – позвонил бы чернильницам и узнал бы, отпустили ли уже нашего приятеля Крысу.
– Де-ерьмо, – сказал Билли, но звонить пошел.
– Что он сказал? – не понял Аркадий.
– Две лопаты дерьма, – пояснил Родни.
– Осборн говорит, что он осведомитель ФБР, – сказал Аркадий.
– Ага, знаю. – Кервилл поднял очи кверху, словно посмотрел на луну. – Представляю себе ту минуту, когда Джон Осборн прошествовал в бюро. Там все, небось, наступили на собственные яйца – так быстро повскакивали с мест. Такие, как он, – вхож в Кремль, в Белый дом, в высшее общество – не возьмут ни пенса, наоборот, если нужно, с потрохами купят любого сотрудника бюро. Запанибрата со всеми
– А почему же он не подался в ЦРУ?
– Потому что котелок хорошо варит. У ЦРУ тысячи источников информации о России, сотни людей мотаются туда и обратно. А ФБР пришлось закрыть московскую контору. У них только и есть что Осборн.
– Но он мог снабжать их только слухами, не больше.
– А им другого и не надо. Им всего-то и нужно, чтобы подсесть к кому-нибудь из конгрессменов и прошептать на ушко, что из собственных секретных источников им известно, что у Брежнева сифилис. Точно так же, как они нашептывали о братьях Кеннеди и о Кинге. На такие вещи конгрессмены готовы раскошелиться, для того и федеральный бюджет. А теперь бюро придется расплачиваться – Осборн требует платить по векселям. Он хочет, чтобы бюро взяло его под защиту, и не собирается менять фамилию или прятаться. Он взял бюро за нежные яички и только еще начинает их крутить.
Под разглагольствования Кервилла Аркадий умял все орешки. Налил себе еще.
– Но он украл соболей и должен их вернуть.
– Да ну? А Советский Союз вернул бы, если бы их украл КГБ? Он теперь герой.
– Он же убийца.
– Это ты говоришь.
– Я не КГБ.
– Я говорю. В этом мире мы не в счет.
– Его не отпустили, – вернулся от телефона Билли. – Теперь хотят задержать его за непристойное поведение в пьяном виде. Приговор через час.
Голос Билли напоминал Аркадию звук саксофона.
– Вот эти двое, – он внимательно посмотрел на Билли и Родни, – не они ли красят контору напротив моего номера?
– Смотрите-ка, – сказал им Кервилл. – Я вам говорил, что он не дурак.
Они вышли из бара. Билли и Родни уехали на красной машине с откидным верхом. Кервилл и Аркадий пошли пешком по беспорядочно пересекающимся улицам района, который Кервилл называл Деревней. Шел не очень густой снег, освежавший ночной воздух. На Бэрроу-стрит они остановились перед увитым лозой трехэтажным кирпичным домом с мраморными ступенями, зажатым между почти такими же домами. Аркадий без слов понял, что это был дом Кервилла.
– Летом с этой глицинией никакого сладу – сущий ад, – У Большого Джима и Эдны одно время жил русский, который был слабоват в английском. Когда приглашали друзей, он говорил им, пусть ищут дом, «увитый истерией». Довольно похоже.
В темноте дом казался парящим в воздухе.
– У нас бывало много русских. Бабушка, которая приглядывала за мной, бывало, играла со мной в поросяток. Она перебирала мои пальчики, приговаривая: «Этот маленький Рокфеллер пошел на базар, маленький Меллон остался дома, этот маленький Стэнфорд ест ростбиф…» День и ночь напротив дома в машине сидели два парня из бюро. Они подключались к телефону, ставили жучки в стены соседних домов, допрашивали всякого, кто подходил к двери. На крыше анархисты делали бомбы. Не во всяком доме была такая вот атмосфера тревоги, ожидания неприятностей. Позднее на верхнем этаже поселился Джимми. Поближе к Богу. Он соорудил там алтарь – распятия, иконы. Христос послужил бомбой. Большой Джим и Эдна вышли из себя, Джимми взорвался, я тоже не выдержал, ушел к одному из русских.
– И вы все еще здесь живете?
– Да, в этом проклятом доме, полном призраков. Вся эта страна – проклятый дом, полный призраков. Поехали, нам нужен один человек.
Старая голубая машина Кервилла была вычищена до блеска. Они ехали в южном направлении. Проезжая мимо, он небрежно приветствовал патрульных полицейских. Аркадия осенило, что к этому времени Уэсли, должно быть, уже знает о том, что он пропал, и в отеле «Барселона» сейчас поднялась паника. Передали ли сводку в полицейские машины? Могут ли подозревать Кервилла?