Парни & секс. Молодые люди о любви, беспорядочных связях и современной мужественности

Оренстейн Пегги

Я спросила, с кем Роб говорил в столь непростой период.

«В этом-то и проблема, – ответил Роб. – Никто из моих друзей не обсуждает чувства. Если ты переживаешь из-за девушки, они скажут: хорош уже ныть». Роб нахмурился. Он никогда не откровенничал даже со своим лучшим другом, с которым познакомился в бейсбольной команде в восьмом классе. Единственным человеком, с которым он мог не притворяться и говорить по душам, была его девушка, но теперь и этот путь закрыт – поскольку она ранила его чувства. Поэтому, сколько бы парень ни старался игнорировать грусть, она лишь нарастала.

Девушки, матери и в некоторых случаях сестры чаще всего выступали доверенными лицами для парней, с которыми я беседовала. Замечательно, что им есть с кем поделиться, – и я уверена, что матери с особым удовольствием исполняют эту роль. Однако если внушать парням, что всю эмоциональную работу должны выполнять женщины, что именно они в ответе

за душевную жизнь мужчин, поскольку для самих парней это унизительно, оба пола заплатят слишком высокую цену. Помимо всего прочего, подобная зависимость препятствует развитию парней, тормозит их рост и мешает выстроить продолжительные, близкие, полные заботы отношения.

Роб все-таки записался к психологу кампуса, но побывал только на одном сеансе. «Я сидел у него в кабинете и молчал, – сказал парень. – Слишком странно вот так открыто обсуждать свои чувства».

Я попросила уточнить слово «странно». «Я опять почувствовал себя слабаком. Мне хотелось сказать ему: “Я это переживу. Все в порядке”». – «А ты действительно в порядке?» – спросила я. «Нет, – признался он. – Не в порядке». Ко Дню благодарения Роб впал в такое уныние, что у него случился нервный срыв после ужина, когда он болтал с мамой на кухне. «Я был так напряжен, – вспоминал он. – Занятия. Эта история с моей девушкой. Слишком много навалилось». Он не смог описать, в чем заключался срыв (упомянул только, что до смерти напугал маму, которая тут же потребовала: «Расскажи мне все как есть»). С уверенностью он заявил только, что не плакал. «Никогда, – подчеркнул он. – Я никогда не плачу».

Я обращаю особое внимание, когда парни говорят, что плачут, или не плачут, или хотят плакать, но не могут. Для большинства это редкое, иногда считающееся позорным проявление эмоций – опасная трещина в тщательно выстроенной внутренней доктрине. Конечно, современное общество гораздо снисходительнее относится к мужчинам, у которых глаза на мокром месте, но есть правила. Журнал GQ, в частности, утверждает, что парни могут плакать, если испытывают чудовищную боль: «например, если вам на ногу упадет рояль из окна пятого этажа»; или если кто-то выстрелит в вас; если вы спортсмен и ваша команда выиграет чемпионат (как Джеймс Леброн после финала НБА в 2016 году); или если вы смотрите слезливый фильм (то есть речь идет о «физиологической функции… как менструация для глаз») [22] . Askmen.com добавляет, что плакать над проигрышем в спорте приемлемо – если, конечно, не вы ответственны за него (как сказано на веб-сайте, Тим Тибоу может рыдать после проигрыша в чемпионате SEC по американскому футболу, а вот Роджер Федерер, который завалил Открытый чемпионат Австралии по теннису в том же году, – нет) [23] . Опрос 150 игроков в американский футбол университетских команд показал, что, хотя они считали вполне нормальным «всплакнуть» после важной победы или разгромного поражения, сами по себе слезы неприемлемы [24] .

22

Lauren Bans, “Bawl So Hard,” GQ, June 8, 2015, https://tinyurl.com/y6alzpt4.

23

Michael A. Schottey, “The Rules for Crying in Sports,” Askmen.com, https://tinyurl.com/y4228smf.

24

Wong, Steinfeldt, LaFollette, et al., “Men’s Tears.” См. также Jared DeFife, “The Crying Game: Male Athletes Shedding Tears,” Psychology Today, January 14, 2012, https://tinyurl.com/y5la566s.

Второкурсник университета из Чикаго сказал мне, что не смог заплакать, когда его родители развелись. «Мне очень хотелось, – сказал он. – Мне это просто было нужно». Какое решение он нашел? Посмотрел три фильма о холокосте (и это сработало). Как человек, который по праву рождения имеет официальное разрешение плакать, я не сразу его поняла. И только проведя несколько интервью, я осознала: признаваясь в том, что плакали, а то и плача передо мной, мальчики рисковали, доверяя мне нечто личное и драгоценное – признак уязвимости или стремления к ней. Или же, как Роб, они демонстрировали полную неспособность признать эту потребность, и это было так мучительно, что мне хотелось… плакать.

Качки, братаны, педики и бабы

Мальчики уверенно рассуждали об излишках маскулинности – они ведь тоже видели заголовки о массовых убийствах, домашнем насилии, сексуальных домогательствах, изнасилованиях в кампусах, скандалах в связи с твитами президента и слушаниях в Верховном суде. Даже футболист из университета

Большой десятки упомянул в нашей беседе термин «токсичная маскулинность». («Все знают, что это такое», – заверил он, когда я удивилась.) Гораздо больше трудностей у ребят вызывает другой вопрос: почему им нравится быть парнями. «Гм, – сказал Джош, второкурсник университета из штата Вашингтон. – Интересно. Никогда не задумывался». Запинаясь и сбиваясь, он выбрал спорт: «Я люблю играть в спортивные игры». Но если подумать, его младшая сестра тоже этим увлекается, так что это не гендерная особенность. Все же спорт – его физическая сторона, товарищество, соперничество, здоровый выход агрессии, само наслаждение игрой – был самым частым ответом парней и для многих отличительной чертой мальчишества. Они вспоминают свои первые игры на поле с ностальгией, почти романтикой, душевным теплом. Но потом все изменилось, и то, что приносило радость, превратилось в гнет. «Я играю в лакросс почти двенадцать лет, – поделился со мной Эрик, учащийся выпускного класса из Лос-Анджелеса. – И люблю его. Но терпеть не могу эгоцентричную культуру, где все живут по принципу я мерзавец, но я классный».

Меня поразило, как часто парни говорили, что бросили спорт, которым увлекались, не потому, что им не хватало умений, а потому, что они не выносили дух «Повелителя мух» среди товарищей по команде и тренеров. «Я играл в футбол до одиннадцатого класса, – сказал Ноа, второкурсник из Лос-Анджелеса. – Я всегда любил этот спорт, но атмосфера в команде, братанство – это уже слишком. Постоянно приходилось доказывать, какой ты крутой, какой ты мужик, как тебе плевать на все. Я чувствовал себя изгоем».

Думаю, самым экстремальным был случай Итана из Бэй-Эриа; его взяли в небольшой колледж свободных искусств в Новой Англии, чтобы он играл в лакросс. «Я знал, что там будет типичная для Восточного побережья культура пофигизма, – сказал он, – но таких масштабов точно не ожидал. Они говорили только про секс и хвастались, кто с кем переспал, и даже тренеры поощряли ребят винить во всем жертву, а не себя. И все использовали слово педик направо и налево. На занятиях и с другими людьми они вели себя не так; это был суперлиберальный колледж. Но стоило им попасть в раздевалку…» – он покачал головой. Как первокурсник, Итан считал, что не сможет бросить вызов старшим спортсменам, особенно без поддержки тренеров. Поэтому он ушел из команды; и не только оттуда: парень перевелся в другой колледж. «Мой колледж был совсем крохотный, – объяснил он. – Если бы я остался, я постоянно сталкивался бы с теми парнями… А теперь мне не нужно никому ничего объяснять». В новом колледже, как сказал Итан, он больше не участвует в спортивных играх.

Роберт Липсайт, спортивный журналист с большим опытом работы, считает, что именно радость, которую приносит парням физическая активность, является благотворной почвой для процветания «культуры качков» [25] . Спорт учит отваге, сотрудничеству, ловкости и упорству, которые закладывают фундамент для успеха вне поля. К тому же это весело. Но, как пишет Липсайт, «культура качков» использует эти ценности как ширму для унижения, высокомерия, агрессии, жестокости и «победы любой ценой, убивающей душу» [26] .

25

Lipsyte, “Jocks vs. Pukes,” The Nation, July 27, 2011, https://goo.gl/eoxXfF.

26

Lipsyte, “Jocks vs. Pukes,” The Nation, July 27, 2011, https://goo.gl/eoxXfF.

«Культура качков» (или, как ее называли мои собеседники, «культура братанов») – темная сторона мужских анклавов, даже не связанных со спортом: школы для мальчиков, братства, Уолл-стрит, Кремниевая долина, Голливуд, армия. Даже когда в подобных сообществах провозглашаются принципы взаимовыручки, честного и благородного поведения, там поощряют мужчин считать всех, кто «не в команде», врагами (а в эту категорию могут попасть любые женщины, не являющиеся кровными родственницами – «братаны важнее телок!») и оправдывают враждебность и антагонизм. Верность команде должна быть безусловной, а мужественность следует доказывать рассказами о сексуальных похождениях, женоненавистническими оскорблениями и гомофобией [27] .

27

Lipsyte, “Jocks vs. Pukes,” The Nation, July 27, 2011,См. также Steinfeldt, Foltz, Mungro, et al., “Masculinity Socialization in Sports”.