Парниковый эффект
Шрифт:
Будучи человеком изобретательным и предусмотрительным, Леня не доверял зарубежным банкам, нередко в последние годы сотрудничавшими с судебными органами и политическими властями своих государств, и предпочитал им мало подверженную внешним рискам наличность. За ней-то на «ауди» Близнюка они втроем и отправились сразу же в садоводство «Дубки», где задолго до этого каждая пядь земли и доска строений были изучены в ходе многочисленных, но так и не приведших к положительным результатам обысков.
По приезду в заснеженный и безлюдный в это время года дачный поселок
Включив верхний свет и заглянув через дырку в канализационную яму, Леня молча покинул наблюдавших за ним оперов, сходил в сарай и вскоре вернулся оттуда с рабочими рукавицами, ручной лебедкой и гвоздодером.
С помощью гвоздодера он отодрал верхние доски сидения с прикрученным к ним стульчаком, а затем, наладив лебедку, опустил в яму трос с четырьмя металлическими поводками с крючьями на концах и каждый из них за что-то там внизу зацепил.
Покрутив с силой рукоять лебедки, Леня поднял через несколько минут на поверхность металлический бак с замерзшими в нем фекалиями, после чего, застопорив барабан, спрыгнул в яму, имевшую, как оказалось, второе выложенное кирпичом дно, и один за другим достал из нее и передал сыщикам три объемистых водонепроницаемых кейса. А когда, уже выбравшись, открыл их шифрованные замки, с довольной улыбкой представил на обозрение лежавшие в них одна к одной пачки банкнот, радовавшие глаз своей девственной чистотой и яркими красками.
– Здесь у меня в трех корзинах, как в Центробанке, – пошутил он по этому поводу. – Сорок процентов в долларах, столько же в евро, остальное в английских фунтах. Вкладчики мне спасибо еще сказать должны. Я им с учетом взлетевшего курса состояние в разы увеличил.
– Расставаться не жаль? – не зная, как реагировать на происходящее, спросил у него Близнюк.
– Не поверите, кайф от всего ловлю, – с улыбкой признался Леня. – А все ваш правозащитник, до самых печенок меня достал. Ему бы проповеди на «зоне» читать.
Неожиданно к удивлению оперов настроение его стремительно поменялось, и он сначала закашлялся, а затем в полный голос начал рыдать и ругать себя за совершенные им преступления, а когда через какое-то время чуть успокоился, стал восстанавливать разобранный им сортир.
– Сколько ж там денег было? – прервал рассказ Дениса Субботин.
– Если по нынешнему курсу в рублях, то около четырехсот миллионов. Почти вдвое больше, чем прикарманил, – ответил тот и поднялся из-за стола. – Пойдем, покажу.
Он привел Субботина в спальню, вынул из шкафа большой клетчатый чемодан, раскрыл на нем молнию и предъявил свою долю, пояснив, что с начала болезни не может даже прикоснуться к деньгам, сделавшимися горячими, словно угли в костре.
Георгий Николаевич склонился над чемоданом, взял из него пачку долларов в банковской упаковке и, осмотрев ее, положил обратно, после чего спросил у Дениса:
– Вы его вздернули?
Мухина после его вопроса пробил озноб, и он ничего
– Сам он, клянусь… – продолжая дрожать, выдавил из себя с трудом Денис. – Совесть не вынесла.
Такое невнятное его объяснение Субботина не устроило, поскольку Леня, как посчитал он, сумел максимально ее облегчить, отсидев полностью весь свой срок, а теперь еще и вернув похищенное, и Мухин перед его напором и логикой устоять не смог.
– Шеф его психологически доломал, – отводя глаза в сторону, признался Денис. – Порассказал ему в красках о самоубийствах и искалеченных им жизнях людей, так он минут десять в голос рыдал, чувствительным гад оказался. После чего записку писать бросился.
– А еще припугнули его, наверное, – продолжал выдавливать из него по капле правду Субботин.
– Этого не понадобилось, болезнь эта чертова сама все сделала. Мы, когда он в петлю полез, в машине сидели, – объяснил, не переставая дрожать, Денис. – Поверь, я этого не хотел, Близнюк уболтал. Каюсь, не устоял перед таким соблазном.
Немного подумав, Субботин вышел из комнаты, но вскоре вернулся с бутылкой изъятого им коньяка и рюмками.
– Пойдем-ка «явку с повинной» писать, тебе это пригодится, – сказал он Денису. – Все равно ведь молчать не сможешь, даже если деньги обратно вернуть. Напишешь, и в следствие сразу поедем, здесь тянуть нечего. А то возьмешь да руки на себя наложишь, как Леня.
Придя на кухню, Субботин наполнил коньяком рюмки, назвав это лекарством от страха, и поднял одну из них.
– Чокаться не будем, не тот случай, – объяснил он Денису. – Не взыщи, что так получилось, но я иначе не мог.
Молча выпив, они стали зажевывать французский коньяк лежавшими в пакете на столе сушками, пока Денис не нарушил наступившую тишину:
– Словно за покойника выпили.
– Погоди себя хоронить! – прикрикнул на него Субботин. – Тебе еще жить да жить.
Все то время, что Мухин трудился над написанием «явки с повинной», Субботин, стоя возле окна, рассуждал вслух о юридических тонкостях дела, придя, в конце концов, к выводу, что о болезни покойного Голубкова и вирусе им с Близнюком говорить не следует, поскольку это только усугубит их вину и привлечет к процессу повышенное внимание. А так все ограничится лишь 285-й статьей УК и наказанием за злоупотребление служебными полномочиями, а с учетом его признания и содействия следствию все не так уж критично, и с доводами его Денис согласился.
Совместно отредактировав текст документа, они дождались вызванное к дому такси и, прихватив с собой чемодан с деньгами и сумку с вещами Мухина, отправились в городской следственный комитет, находившийся на набережной реки Мойки.
По дороге Субботин, пользуясь представившейся ему возможностью, выяснил у Дениса о вовлеченности в это дело Ланцова, и тот все ему рассказал, в том числе об инсценировке перед ним телефонных звонков в агентство «Глухарь» и бизнесмену Зотову, по-прежнему, как оказалось, представлявшему для Василия Васильевича большую угрозу.