Партия. Тайный мир коммунистических властителей Китая
Шрифт:
Когда в марте i960 г. в нефтяную столицу Китая начали прибывать демобилизованные солдаты и офицеры, многие из которых были участниками корейской войны, гонка за скорейшее освоение месторождения получила название «битвы за Дацин». Премьер Госсовета Чжоу Эньлай, обращаясь к руководству промысла, сравнил секретаря горкома с маршалом, который лично находится на передовой. «Соберите все свои силы для битвы на полное уничтожение, — призывал Чжоу нефтяников, — и отбивайте у врага один фронт за другим».
С момента своего основания НОАК всегда выполняла факультативные функции, помимо чисто военных задач. Армия в буквальном смысле занималась бизнесом, в частности, для пополнения своего скудного бюджета. Также армия выделяла целые военные части, от имени страны направляя их на промышленные объекты типа дацинского месторождения. Миллионы военнослужащих были
Предпринимательская деятельность НОАК резко усилилась в 1980-е гг. по настоянию Дэн Сяопина, который хотел сфокусировать бюджетные затраты в первую очередь на экономическом развитии. Коммерческая империя НОАК достигла пика в конце 1980-х гг., когда армия насчитывала почти 20 тысяч фирм и предприятий. Помимо нефтяного направления, выросшего из дацинского проекта, военные приложили руку к самым разным видам бизнеса, начиная с пятизвездочных отелей, фармацевтики и легкой промышленности и заканчивая торговлей и контрабандой, не говоря уже о поставках вооружений на экспорт. По идее прибыль должна была направляться на улучшение быта простых солдат. В действительности основной поток денег пополнял карманы корыстных генералов, их родственников и закадычных друзей.
Вооруженные силы, еще более засекреченные, чем сама партия, сделались государством в государстве, где тайные коммерческие интересы офицеров соседствуют с их обязанностью защищать КПК и страну. Бизнес отвлек внимание множества высших военачальников и развратил их. В свою очередь, опора на прибыль от околоармейских предприятий исказила механизм управления военным бюджетом. По сравнению с национальной экономикой, войска показали себя неповоротливым увальнем, который отстает по темпам модернизации и плохо приспособлен к решению множественных стратегических, экономических и социальных проблем, обременяющих гражданские власти. Когда в начале 1990-х гг. экономика резко рванула вперед, партия постановила, что пришло время ускоренной реструктуризации вооруженных сил, и стала понуждать НОАК наверстывать упущенное.
И дело не только в том, что военным требовалось преодолеть последствия десяти лет финансового пренебрежения. Армии, как и самому китайскому обществу, предстояло избавиться от маоистского наследия — глубоко укоренившегося институционного участия в партийной политике, а также многослойной иррациональной структуры, оставшейся после холодной войны. Рыночные реформы Дэна стали настоящим «золотым дождем» новых шансов, а для некоторых людей и источником богатства, невиданного в эпоху Мао. Китай начал расправлять крылья, превращаясь в мировую державу. Чтобы держаться на уровне, армия должна была стать современной боевой силой, избавиться от сотен тысяч солдат в дополнение к колоссальной демобилизации в 1950-е и 1980-е гг., и от тысяч деловых предприятий.
Ничто не символизировало трансформацию стратегического положения Китая в большей степени, чем нефть. За пять лет после обнаружения дацинского месторождения объем добычи обеспечил все внутренние потребности страны в этом сырье. Позднее Юй был награжден местом в Политбюро, где и возглавил раннюю версию «нефтяной мафии», группы экономических консерваторов, которые выступали за традиционное центральное планирование и развитие тяжелой промышленности. Дацинские запасы удалось растянуть до 1993 г. а затем Китай превратился в нефтяного импортера. Зависимость от зарубежной нефти, объем поставок которой неуклонно возрастает с каждым годом, стала поворотной точкой для экономики и навсегда переопределила масштаб интересов национальной безопасности. В год, когда начал иссякать нефтяной
Связи между армией и нефтяной промышленностью вышли за рамки дацинского проекта. Когда Ирак не смог найти денег, чтобы оплатить оружие, купленное во время ирано-иракской войны, он погасил задолженность натурой, в 1996 г. предложив «Петро-Чайна» и китайской оружейной госкорпорации «Норинко» нефтяную концессию на 1,2 миллиарда долларов. Свержение Саддама Хусейна силами американских военных застопорило проект, и работа по нему началась лишь в 2009 г. Аналогично, китайские инвестиции в суданские нефтепромыслы проводились параллельно продаже оружия Хартуму. Впрочем, героические деяния «Однорукого генерала» и ему подобных фигур на почве бизнес-предпринимательства давно канули в прошлое. Изменения, перед лицом которых гражданское партийное руководство поставило НОАК в начале 1990-х гг., вынудили навсегда отказаться от старой военной машины.
Медленно, но неуклонно партия заталкивает НОАК обратно в казармы. После 1992 г. Политбюро ни разу не вводило военных в состав своего Постоянного комитета, хотя за пятнадцать лет до того, в момент окончания «культурной революции», когда лишь армия обеспечивала целостность страны, Политбюро более чем наполовину состояло из генералов. Зато сейчас только два человека их двадцати четырех членов Политбюро носят военную форму. В 1998 году Цзян Цзэминь окончательно приказал армии покинуть сферу крупного бизнеса. Ху Цзиньтао, его преемник, возглавил надзор за исполнением этой директивы.
Свидетельства того, что привилегированные группы военных до сих пор стоят над законом, можно каждый день видеть воочию на улицах крупных китайских городов. «Порше», «БМВ» и дорогие внедорожники с военными номерами, а зачастую и с роскошно одетыми дамами за рулем, стали обыденным явлением. Возникает впечатление, что эти машины, игнорирующие правила дорожного движения или нахально припаркованные в неположенных местах рядом с ночными клубами и фитнес-центрами, существуют в своего рода параллельном пространстве, куда рядовым гражданам доступ заказан. Но при всей своей крикливости эти свидетельства привилегированного статуса — не что иное, как рудименты безмятежных деньков, когда НОАК была на гребне влияния и коррумпированности. Партийные инсайдеры, стремящиеся создать правовое государство, утверждают, что права и обязанности НОАК прошли столь же строгую кодификацию, как и полномочия чиновников в гражданской сфере. «Это была очень привилегированная организация, — сказал один из советников Ху Цзиньтао. — Любой демобилизованный военнослужащий гарантированно получал место в органах власти. Сейчас такого нет, все подобные привилегии были отозваны. И это великое достижение партии».
Генералы, выставленные за дверь политики и бизнеса, получили на руки одну-единственную задачу: создать для КПК такие сухопутные, военно-морские и воздушные силы, которые отвечали бы требованиям XXI столетия. Возвращение в казармы компенсируется тем, что бытовые условия военнослужащих стали куда более приемлемыми и современными. Значительно выросло и денежное довольствие солдат и офицеров. Увеличен оперативный бюджет, военные НИИ получили обильные фонды на финансирование разработок под нужды грядущих высокотехнологических сражений. Вместе с тем эта задача вызвала к жизни новый набор подспудных напряжений и противоречий между становлением профессиональной армии, чей дух берет корни в западных традициях, и назойливым вмешательством партии, которая хочет сохранить контроль над своим самым ценным активом. Как и повсюду в нынешнем Китае, яркий и модерновый фасад до сих пор крепится на тяжелых якорях старомодного партийного надзора.