Партия. Тайный мир коммунистических властителей Китая
Шрифт:
Утром 2 августа, буквально через несколько часов после закрытия чрезвычайного собрания, объединенный совет директоров «Саньлу» был созван на телеконференцию. Единственный резидентный представитель новозеландской «Фонтерры», бизнес-ветеран по имени Боб Мэйджор, сообщил своим китайским коллегам, что после многочасовых дебатов его компания согласилась объявить о полном отзыве молочных продуктов. Несколькими часами позже ему перезвонили домой в Шанхай и сообщили, что шицзячжуанские власти наложили вето на это решение. «Фонтерра» предъявила протокол, где было зафиксировано постановление их правления о полном отзыве продукции, но в ответ «Саньлу» прислала протокол своего собрания, где речь шла лишь об ограниченном отзыве. В итоге обе фирмы отказались взаимно
Мало кто сомневался, чья сторона одержит верх. Первоначальное решение «Саньлу», принятое на ночном совещании в узком кругу еще до телеконференции, опиралось на приказ муниципальных властей Шицзячжуана. Объединенный совет директоров, который теоретически являлся единственным законным органом, принимающим решения о действиях компании, попросту задвинули; его постановление было объявлено не относящимся к делу. Газета «Фачжи жибао» [ «Правопорядок»], официальный печатный орган министерства юстиции Китая, отмечала позднее: «Именно на этой [ночной] встрече руководство компании ошиблось в оценке ситуации и сделало ряд неверных шагов, которые и привели «Саньлу» к печальному итогу».
Ориентируясь на Олимпиаду, вице-мэр, отвечавший за пищевую безопасность в Шицзячжуане, выложил перед «Саньлу» план стратегического прикрытия в однозначно политических тонах. Держите проблему в тайне, сказал он. Проследите, чтобы СМИ не подняли шум. Не дайте потребителям отправиться в Пекин с жалобами. На крайний случай, добавил он, заткните им рот деньгами. «Саньлу» немедленно и письменном виде обратилась в городской отдел пропаганды с просьбой помочь «скоординировать взаимодействие» с прессой, «чтобы не раздувать нездоровый ажиотаж, могущий отрицательно сказаться на обществе». Затем компания заручилась «кибернетическим» страховым полисом посредством так называемого защитного соглашения, заранее на платной основе заключенного с ИТ-фирмой «Байду», китайским Гуглом. «Байду» уже давно подкручивала гайки в своих поисковиках, обрабатывая запросы, касающиеся китайского правительства, чтобы заблокировать критические отзывы о КПК. Аналогичные услуги продавались и коммерческим клиентам. За 3 миллиона юаней «Саньлу» получила возможность ограничивать или фильтровать запросы, где среди ключевых слов упоминались молочные смеси компании, больные младенцы и меламин. (Впоследствии «Байду» отрицала сам факт продажи такой услуги.)
Неделей позже, когда шли уже четвертые сутки Олимпиады, пиар-отдел «Саньлу» продолжал позитивные репортажи. Пресс-релиз, размещенный на сайте Национальной ассоциации молочной промышленности, сообщал, что компания объявила акцию по бесплатной раздаче молочных смесей для младенцев, родившихся в день открытия Игр. «Порошковое молоко «Саньлу» говорит «Вперед!» детям Олимпиады, — вещала статья. — Высокими технологиями, высокими стандартами качества и высокими питательными свойства молочного порошка «Саньлу» мы говорим «Вперед!» будущему Китая». Лишь 9 сентября кто-то сумел достаточно сильно дунуть в свисток, так что сигнал донесся и до центрального правительства. После нескольких недель проволочек, пока «Фонтерра» кусала локти, правительство Новой Зеландии поручило своему пекинскому послу проинформировать китайские власти об отравленном молоке. Немедленно начался отзыв продукции — и одновременно покатились головы должностных лиц.
Вскоре «Синьхуа», официальное информационное агентство, объявило о смещении госпожи Тянь, и без обиняков дало понять, кто именно принял такое решение. Броские заголовки гласили, что это увольнение было «оргвыводом» партийного комитета провинции Хэбэй. В конце сообщения длиной 500 иероглифов «Синьхуа» как бы вскользь упомянуло, что госпожа Тянь получила отставку и решением совета директоров, «согласно уставу и действующим процедурам». На самом деле роль совета директоров была чисто номинальной. Как только партийные органы возвестили о смещении Тянь, правление на срочно созванной телеконференции просто «проштамповало» это решение. Впоследствии администратор «Фонтерры» заметил: «Они всегда
Шицзячжуанский партийный комитет «подвинул» правление еще месяц назад, в августе, когда панически организовывал «дымовую завесу». На пике полномасштабного политического кризиса центральные и провинциальные партийные власти столь же бесцеремонно спихнули ответственность на чужие плечи.
Первое, на что я обратил внимание в комнате, где планировалась встреча представителей «Саньлу» с родителями пострадавших младенцев, были рисунки. При взгляде со стороны они ничем не отличались от обычной детской мазни: схематичные человечки с широкими улыбками, цветы и лучистое солнце. «А что, удачный намек», — подумал я. Может статься, детишки вообще нарисовали их в больницах; своего рода восстановительная психотерапия. При более близком изучении обнаружилось нечто совершенно иное. На одной картинке две женщины держались за руки, а внизу шла надпись: «Я люблю моих мамочек». Другой рисунок — на сей раз с двумя мужчинами — был озаглавлен так: «Хорошо быть геем!»
Сам факт, что помещение было арендовано в двухзвездочном гостиничном комплексе в западной части Пекина, красноречиво свидетельствовал о сложностях, перед которыми стояли граждане, подавшие иск на «Саньлу» и органы власти. Внушительные правительственные здания по всему Китаю выстроены на первоклассных земельных участках. Их роскошные вестибюли и богато декорированные конференц-залы специально рассчитаны на то, чтобы приводить посетителей в благоговейный трепет. Люди, бросающие вызов государству — как, например, адвокат Ли Фанпин, — вынуждены довольствоваться более скромными ресурсами. Для этой встречи Ли сумел подыскать лишь детский сад местного гей-сообщества на тринадцатом этаже обветшавшей гостиницы. Активная гражданская позиция Ли привела его на задворки китайского социума, куда выталкиваются и геи.
Едва скандал вышел на публику, Ли принялся рассылать мейлы и эсэмэски, призывая других адвокатов добровольно поучаствовать в групповых исках в каждой из провинций, где имелись жертвы. Отклик оказался беспрецедентным. За несколько дней Ли заручился услугами 124 адвокатов в двадцати двух из тридцати одной провинции Китая. «Похоже, у нас появляется все больше и больше адвокатов, которые хотят помогать обществу, — сказал Ли. — С другой стороны, речь о кризисе общенационального масштаба». С этим последним замечанием соглашалась и КПК. «Саньлу» была самым крупным делом за всю карьеру Ли, но с того момента, как правительство Новой Зеландии — пусть и с опозданием — проинформировало Пекин, «Саньлу» стала головной болью и высшего руководства страны. В подобных обстоятельствах адвокатов типа Ли полагалось отодвигать в сторону.
Как только проблема стала достоянием общественности, Отдел пропаганды ЦК мгновенно сменил галс. Он не был напрямую замешан в первоначальной попытке скрыть факты, хотя его же собственные предолимпийские цензурные ограничения давали шицзячжуанскому филиалу все основания подавлять негативные новости. Когда Игры закончились, перед отделом встала задача контролировать прессу и направлять общественное мнение. Нельзя было допустить, чтобы гнев пострадавших семей перерос в нечто более серьезное и политически окрашенное. Кроме того, скандал не должен был бросить тень на высшее руководство.
Для борьбы с правовыми последствиями к делу привлекли еще один теневой орган, а именно Комиссию ЦК КПК по политическим и юридическим вопросам. Ли почувствовал влияние этой комиссии, едва занялся организацией группового иска от имени своих клиентов. Первый по счету звонок, советовавший ему отказаться от тяжбы, поступил из Всекитайской адвокатской ассоциации. «Вы должны верить в партию и правительство!» — сказали ему. Вскоре Ли вызвали на совещание, где дали еще одно ценное указание: «Не беритесь за это дело и не пытайтесь представлять клиентов из других провинций!» Затем подключилось и Пекинское управление по делам юстиции: «Немедленно сообщите, если займетесь этими делами!»