Партия. Тайный мир коммунистических властителей Китая
Шрифт:
Миф о Мао сковывает не только редакторов школьных учебников. Правопреемники Мао Цзэдуна тоже должны выказывать пиетет в адрес своего предшественника. В конце декабря 2004 г., на юбилейных торжествах по случаю сто десятой годовщины его рождения, Ху Цзиньтао появился в костюме а-ля Мао. Как водится в таких случаях, были вновь опубликованы книги и поэмы Великого Кормчего. Веяния XXI столетия выразились в том, что появилась и музыкальная рэп-композиция в его честь. Впрочем, празднества в 2004 г. отличались одной важной особенностью: группа из шести писателей и ссыльных диссидентов опубликовала открытое письмо с дерзким заглавием: «Призыв к удалению тела Мао Цзэдуна из Пекина». Приведем один абзац.
«Мао внедрил в людские умы философию жестокой борьбы и революционных предрассудков. Место любви
Письмо завершалось призывом захоронить останки Председателя в Шаошане, родном городе Мао в провинции Хунань, «что тем самым ознаменует начало процесса освобождения нации от насилия и озлобленности, которые превалируют в китайском обществе».
Когда я встретился с одним из авторов по имени Юй Цзе, он предложил покинуть первоначально запланированное место интервью в открытом ресторане одного пекинского гостиничного комплекса, и поговорить в частном номере. Дело даже не в том, что его беспокоила возможная слежка, обусловленная беседой с иностранным журналистом: он не хотел открыто критиковать Мао в общественном месте. Прошлый раз, когда Юй это сделал в ресторане, посетитель за соседним столиком вдруг вскочил и крикнул: «Ты все врешь!» «В приватной обстановке мы могли бы поговорить о таких вещах, — сказал Юй, — но только не на публике и не в средствах массовой информации».
Юй, выходец из западной провинции Сычуань, совсем не похож на записного смутьяна. Скромный человек в очках негромким голосом поведал, почему помог с этим письмом. «Это вовсе не такая уж радикальная вещь. Я всего-навсего излагаю фундаментальные факты». Здесь Юй лукавит. В партийной среде изложение неприкрашенной правды и есть, пожалуй, самая радикальная вещь из всех. Юй утверждает, что жестокость Мао отравила не только политическую культуру Китая, но и повседневную речь. Все социальные движения именуются «кампаниями», говорит он. Любое соперничество превращается в «войну». Оппонента надо не просто победить, а «истребить под корень». Этим путем Мао усилил и вывел на передний план худшие традиции китайского общества. «В китайской традиционной культуре, — говорит Юй, — победитель становится королем, а проигравшие объявляются подлецами и негодяями». В то время как обсуждаемое письмо привлекло определенное внимание за рубежом, в самом Китае оно очень короткое время циркулировало в Интернете — доступ к таким сайтам поспешно заблокировали. «Би-би-си» хотела взять у Юя интервью по телефону, однако связь прервалась, едва Юй начал отвечать на вопросы.
Реакция хранителей официальных версий на все пункты длинного перечня маоистских ужасов в той же степени поучительна, в какой и сюрреалистична. По словам Ся Чуньтао из Китайской академии социальных наук (имеющей статус министерства), вопрос о Мао не обусловлен партийной щепетильностью, а носит «принципиальный характер». С точки зрения Ся, партийная дискуссия в начале 1980-х гг., постановившая, что Мао на 70 % хорош, а на 30 плох, положила конец дебатам. «Сейчас, оглядываясь, мы видим, до какой степени мудрым было это политическое решение. Звучали голоса, призывавшие совсем отречься от Мао. Это привело бы к очень негативным последствиям для китайского общества, — говорит он. — История Мао и поныне предельно актуальна. Мао живет рядом с нами, и вот почему не так-то просто сочинять про него всяческие небылицы».
Партийная родословная Ли Жуя всегда предоставляла ему возможность высказывать собственное мнение, однако терпимость властей не распространяется на издания, где публикуются его работы. В 2002 году Ли дал в Гуанчжоу интервью журналу «Эршии шицзи хуаньцю баодао» («Глашатай мира XXI столетия»), который в ту пору был бастионом относительно открытой прессы. Ли раскритиковал партийную фальсификацию истории и отсутствие независимых ограничителей власти КПК. Хуже того, продолжающееся обожествление Мао он назвал «культом», который является «злом в предельном выражении», тем самым поставив его на одну доску с объявленной вне закона сектой «Фалуньгун». За такую публикацию Отдел пропаганды не просто дал нагоняй редактору — издание было закрыто полностью. Та же судьба ждет и других редакторов и журналистов,
Решение о распространении юрисдикции партии над прошлым вплоть до 1840 г., то есть задолго до падения последней императорской династии (1911 г.) и гражданской войны с националистами (1930–1940 гг.), принятое партией в 2001 г., расширило поле исторических баталий. У Отдела пропаганды появился дополнительный рычаг воздействия на своевольных редакторов, которые давно напрашивались на взбучку. Много лет верхнюю позицию «черного списка» занимал Ли Датун из «Чжунго цин-няньбао» («Молодежь Китая»).
Во плоти Ли очень напоминает газетного редактора старой закваски, привыкшего раздавать указания и видеть свои распоряжения исполненными. На любой вопрос у него готов ответ, категоричный и лаконичный. Порой возникает впечатление, что он не разговаривает, а лает. Но за внешней грубоватостью прячется мощная редакторская интуиция. Ли — жесткий, смелый и откровенный человек, постоянно находящийся в поисках темы, способной поддеть власть.
Начальные годы его творческой биографии были потрачены на лугах Внутренней Монголии, где Ли пас овец в рамках программы трудового перевоспитания «культурной революции». Первую работу в качестве журналиста он получил в 1979 г., в провинциальной редакции «Чжунго цинняньбао», а затем карьерная лестница привела его в Пекин. Он еле-еле унес ноги во время гонений на либеральных репортеров по следам событий 1989 г., и за участие в протестах был наказан переводом в научный институт при газете сроком на пять лет, а затем вновь вернулся в журналистику. В начале текущего столетия он поднялся до поста главного редактора «Бин дянь» («Точка замерзания»), скандального еженедельного приложения к центральной газете. «Чжунго цинняньбао», известная за свою относительно либеральную культуру и безупречную политическую репутацию, предоставила Ли немало места для маневра. Спонсором газеты выступал Коммунистический союз молодежи, партийный орган, послуживший опорой для Ху Яобана, а позднее и для самого Ху Цзиньтао. Впрочем, политическая протекция, которой пользовался Ли благодаря этой газете, вскоре начала крошиться.
Подобно любому китайскому журналисту, не зря жующему свой рис, Ли презирал еженедельные указания, спускаемые из отдела пропаганды. Указания эти отличались весьма широким спектром: то предписывали строго конкретные формулировки по тем или иным вопросам, то просто задавали общий тон освещения события в зависимости от его характера. Повседневными новостями отдел пропаганды руководит по телефону, хотя в последнее время все чаще используются эсэмэски. Вердикт отдела пропаганды обжалованию не подлежит. «Никаких дискуссий. Они тебя просто уведомляют, — говорит один из старших редакторов. — И никогда не снисходят до объяснения причин. Прежде всего, подобные вещи не обсуждаются с аутсайдерами, вдобавок сами причины бывают весьма щекотливы. Они отражают результирующий вектор влияния различных лоббистских групп». В отличие от Советского Союза здесь нет цензоров, которые правят текст красным карандашом прямо в редакции. «Никому ничего не надо говорить, — продолжает редактор. — Красная черта проходит непосредственно в головах людей».
Ли, частенько заступавший за эту красную черту, попал под прицел Отдела пропаганды задолго до своего участия в войне за историю. В 2005 году только что назначенный главред попытался ввести систему аттестации качества репортерской работы согласно откликам государственных должностных лиц — с вычетом из зарплаты или выплатой премиальных в зависимости от чиновничьей оценки. Ли возглавил мятеж, и план был похоронен. Кроме того, Ли опубликовал статью об извинении, которое принес лидер тайваньских националистов за так называемый белый террор, когда Гоминьдан захватила власть над островом в начале 1950-х гг… В статье ни слова не было о резком контрасте с поведением КПК, но между строк — между строк Ли сказал достаточно. Даже после публикации статьи он продолжал уделять основное внимание идеологическому воспитанию. «Политзанятия для того и созданы, чтобы вбивать людям в головы информацию насчет КПК, однако эти вопросы оказались для нас слишком щекотливыми, и мы призадумались: куда идти дальше?» — вспоминает Ли. В 2005 г., листая подаренный другом журнал, Ли наткнулся на эссе одного пожилого ученого.