Партнер

Гришэм Джон

Патрика ввели в расположенную рядом с залом заседаний комнату для присяжных. Он уселся на стул рядом с кофеваркой. К нему склонился Сэнди:

– Ты в порядке?

Шериф отпустил помощников.

– Кофе? – спросил Сэнди.

– Черный, пожалуйста.

– С тобой все в норме, Патрик? – поинтересовался Суини.

– Да, Рэймонд, спасибо.

Голос его звучал робко и испуганно. Руки и колени сотрясала дрожь, унять которую он не мог. Не обратив внимания на протянутый кофе, скованными руками Патрик поправил очки и еще ниже опустил

длинный козырек бейсболки. Плечи его поникли.

Раздался стук в дверь. Белинда, привлекательная девушка, заглянула в щель и многозначительно сообщила:

– Судья Хаски желает переговорить с Патриком.

Голос показался ему знакомым. Посмотрев на дверь, Патрик мягко приветствовал девушку:

– Здравствуй, Белинда.

– Здравствуй, Патрик. Рада видеть тебя дома.

Он отвернулся. Белинда была секретаршей в комнате судебных клерков, и все адвокаты флиртовали с ней напропалую. Приятная девушка. Приятный голос. Неужели и вправду прошло четыре года?

– Где? – спросил Суини.

– Здесь. Через несколько минут.

– Хочешь повидаться с судьей, Патрик? – поинтересовался Сэнди. – Это не обязательно.

В обычных обстоятельствах это было бы просто странно.

– Конечно же. – Патрику очень хотелось увидеться с Карлом Хаски.

Дверь захлопнулась.

– Я пока выйду, – сказал Суини. – Нужно покурить.

Патрик остался со своим адвокатом и внезапно встрепенулся:

– Пара вопросов, Сэнди. От Лиа Перес ничего не слышно?

– Нет.

– Скоро она отыщет тебя, будь к этому готов. Я написал ей длинное послание и хочу, чтобы ты передал его.

– О'кей.

– И второе. Существует специальный прибор от “жучков”, называется он “Ди-экс-130”. Выпускает его корейская компания “Ло Ким”, стоит эта штука около шести сотен долларов, а размером с небольшой диктофон. Купи ее и бери с собой на каждую нашу встречу. Перед любым разговором придется проверять помещение и установленные в нем телефоны. Обратись также к уважаемой в Новом Орлеане фирме, чтобы по крайней мере дважды в неделю они проверяли твой офис. Это будет недешево, но я все оплачу. Вопросы есть?

– Нет.

Стук в дверь заставил Патрика опять опустить плечи. В комнату вошел Карл Хаски – без сопровождения, без судейской мантии, в рубашке, галстуке и очках, сползших на самый кончик носа. Из-за седых волос и морщин вокруг глаз он, сорокавосьмилетний мужчина, казался пожилым и мудрым.

Когда Хаски протянул руку, Патрик посмотрел ему прямо в глаза и улыбнулся.

– Рад видеть тебя, Патрик, – тепло сказал судья, пожимая звякнувшую наручниками руку.

Хаски хотелось наклониться и обнять старого приятеля, однако, скованный юридическим протоколом, он ограничился сердечным рукопожатием.

– Как поживаешь, Карл?

– Отлично. А ты?

– Бывали времена и получше, но сейчас мне приятно вновь встретиться с тобой. Даже при таких обстоятельствах.

– Благодарю. Я и представить себе не могу…

– Я сильно изменился, не так ли?

– Еще как. Не уверен, что узнал бы тебя на улице.

Патрик улыбнулся.

Подобно немногим людям, кто еще хранил в душе дружеские чувства к Патрику Лэнигану, Хаски чувствовал себя преданным, но все же для него было большим облегчением узнать, что этот человек остался жив. Обвинение в умышленном убийстве глубоко взволновало Хаски. Развод и гражданские иски еще куда ни шло, но убийство…

Связанный с обвиняемым узами дружбы, он не мог председательствовать на процессе Лэнигана. Хаски планировал заняться предварительным следствием, а потом, задолго до принятия каких-либо решений, отойти в сторону. Об истории их взаимоотношений давно ходили слухи.

– Полагаю, ты заявишь, что не признаешь себя виновным, – сказал Хаски.

– Совершенно верно.

– Тогда все ограничится первым слушанием. Выпустить под залог я тебя не смогу, поскольку речь идет об умышленном убийстве.

– Понимаю, Карл.

– Слушание не займет и десяти минут.

– Мне уже приходилось бывать здесь. Сейчас буду сидеть на другом стуле, только и всего.

Двенадцать лет работы судьей не ожесточили Хаски. Он до сих пор испытывал сочувствие к людям, совершившим даже самые тяжкие преступления. У него был особый дар видеть страдания этих несчастных. Осознание собственной вины жгло их огнем. Хаски послал за решетку сотни обвиняемых, которые, предоставь судьба им шанс, вышли бы из зала и никогда больше не преступили бы закона. Ему хотелось помочь им, протянуть руку, простить.

А сейчас перед ним был Патрик. Его чести с трудом удавалось сдерживать слезы. Старый друг – со скованными руками, одетый в клоунский наряд, с закрытыми глазами и изменившимся лицом, нервный, измученный и перепуганный. Хорошо бы привести его домой, как следует накормить, дать отдохнуть и помочь вернуться к нормальной жизни.

Опустившись рядом с Патриком на колени, Хаски сказал:

– Знаешь, я не могу участвовать в твоем деле, не могу по совершенно очевидным причинам. Сейчас я займусь вопросами предварительного следствия: хочу быть уверенным в том, что тебе обеспечена защита. Я по-прежнему твой друг. Можешь рассчитывать на меня. – Он осторожно дотронулся до колена Патрика, боясь потревожить свежую рану.

– Спасибо, Карл. – Патрик прикусил губу.

Хаски хотелось увидеть его глаза, но из-за темных очков Лэнигана это было невозможно. Поднявшись, судья направился к двери.

– Сегодня все будет обычным порядком, – обратился он к Сэнди.

– Народу там много? – спросил его Патрик.

– Да. Друзья и враги. Все там.

Он вышел.

* * *

В богатой истории побережья было немало известных убийц и других преступников, поэтому переполненные залы судов давно никого не удивляли. Но такого скопления людей на первом слушании дела не помнил никто.