Пассажир дальнего плавания
Шрифт:
— Не мешай, — отмахнулся гидролог.
Но моторист повернулся к Яшке и шепнул:
— Для определения прозрачности и цвета воды.
Гидролог, услышав, проворчал:
— Не отвлекаться!
Что с ним случилось такое? Подумаешь, трудно ответить! Яшка вначале обиделся, хотя моторист украдкой продолжал объяснять:
— Сейчас будем опускать эту вертушку, — скорость и направление течения определять…
Двенадцать раз они становились на якорь и пускали в ход всевозможные инструменты. И с каждым разом Яшке всё больше нравилась новая профессия. Он, Яшка, — гидролог! Выходило, что, кроме вахты, есть и другие интересные дела. Гидрология! Это очень важная наука. Верно, — Яшка ничего не понимал в ней. Зачем это надо раскручивать над головой градусник, привязанный к веревке? Зачем выставлять на ветер маленькую шуструю вертушку с приделанными к ней часами? Конечно, знаменитая наука!..
Яшка даже перестал думать о пароходе, — так занимали его эти диковинные приборы и дела.
Леонид Алексеевич спешил. Он работал молча, отдавая короткие приказания и непрестанно напоминая:
— Не отвлекаться! Мы должны поработать на погрузке.
Удивительно, как люди меняются во время работы. Впрочем, Яшка сам не любил болтать, когда работал.
И вот они двинулись обратно. Гидролог велел держать [59] прямо на «Большевик». А вдруг оттуда кому-нибудь надо на берег?.. Можно забрать. Леонид Алексеевич снова разговорился, рассказывал о своих вертушках и термометрах. Он оказался бывалым гидрологом. На скольких морях работал! А мечтателем был почище профессора Дроздова — на сто лет вперед заглядывал. Так сам и говорил:
59
Держать (на какой-нибудь предмет) — править, вести судно по направлению на этот предмет.
— …Мы не просто мечтатели. Наши мечты осуществятся. Пускай через пятьдесят лет, через сто, но осуществятся! Вы, — он ткнул в Яшку пальцем, — осуществите эти мечты. Мы сейчас выполняем черную, подготовительную работу, а вы завершите покорение Арктики. Вы превратите ее в цветущий край.
А Яшка управлял катером и поглядывал на свой бывший пароход. Палуба «Большевика» в точности походила на муравейник. Погрузка шла полным ходом. Мальчику и хотелось пройти мимо, чтобы все увидели, как он стоял на руле, и не хотелось. Больно было смотреть. Его пароход грузился, а сам он, Яшка, находился в стороне, будто чужой. Как смотреть на иллюминатор своей каюты? Пес Живучий, поди, заметит и залает… Этот всегда, где не нужно, объявляется. Небось, на остров Заветный вместе со всеми не поехал. А жалко…
У Яшки от такой нечаянной выдумки на минутку даже пропала злость на Васю. В самом деле, взять бы тогда с собой на остров Живучего да поставить его сторожить огурец.
А Вася… Чтоб ему неладно было, этому Васе Томушкину! Сам огурец съел, а теперь за него отвечай.
Гидролог же не унимался и снова перебивал яшкины мысли:
— Ладный пароход; таких пароходов нам побольше бы! Мы бы тогда в Арктике, о!.. А что за капитан на этом «Большевике»! Александр Петрович Степанов — это даже не морской волк, а настоящий морской тигр!
Яшка в душе уже проклинал, ненавидел Васю. Виданное ли дело — огурец съел Вася, а Яшка отвечай!
И всё-таки где-то в глубине души Яшка немножко радовался. Говорили-то про его знакомого капитана. Как-никак, а с Александром Петровичем они стояли на вахте на одном мостике. Вон тот мостик. Машинный телеграф на нем, тоже хорошо знакомый Яшке…
Грузовые стрелы «Большевика», покачиваясь и вздрагивая, медленно вытягивали из барж огромные черные кадки с углем.
Обратно в баржи опорожненные кадки опускались быстро, с грохотом падая там на уголь. И так одна за другой.
Угольная пыль окутала грязным туманом баржи и пароходы. И каждый раз, когда в трюме «Большевика» опоражнивалась кадка, наверх вздымалось новое облако пыли. Оно редело, расползалось и, свешиваясь по борту едва различимыми, будто кисейными клочьями, растворялось в большом облаке, что накрыло весь пароход и расползалось по рейду.
Угольная пыль оседала на воду и тянулась от парохода серыми лентами. Эти ленты были словно живые, оттого что непрестанно изгибались и двигались на зыби.
— Да, — вздохнул Леонид Алексеевич, — представляю, как на тебя капитан обиделся. Я ведь его знаю. Для него дисциплина — это!.. — гидролог многозначительно поднял палец. — Досталось, а? Хотя, с другой стороны, хорошо, что ты сознался. Александр Петрович терпеть не может вранья. Для него правда — это!..
Куда же больше? Яшка чуть не выпустил из рук штурвала, чтобы закрыть кулаками глаза, лицо — спрятаться от стыда.
А на палубе «Большевика» несколько человек подбежало к борту. Лица у всех были измазаны углем: у кого полосами, у кого пятнами, а у иных сплошь. Только глаза да зубы блестели от радостных улыбок. Яшка даже не сразу узнал двоих, эдак разрисованных.
Дядя Саша Костюничев махал кепкой. Боцман крикнул:
— Огороднику привет!
Все засмеялись, а Поля стала что-то убедительно говорить, должно быть упрашивая не смеяться над Яшкой.
И вдруг Яшка увидел Александра Петровича. Капитан стоял на мостике. Мальчику показалось, будто старик издалека в упор сверлил его своими ястребиными глазами. И странно, это не пугало, не отталкивало Яшку, а наоборот, как-то притягивало, звало.
— Дядя! — Яшка с мольбой глянул на Леонида Алексеевича.
— Что такое?
— Подойдемте.
— Зачем?
У Яшки первым делом мелькнула мысль сказать: «Забыл я тетрадку по арифметике» или что-нибудь в этом роде, но прошла самая короткая секунда, и явилась другая мысль — простая и прямая. От нее в сердце, а может быть где-то около сердца, стало даже тепло.
— С капитаном мне надобно поговорить, с Александром Петровичем.
— Одобряю! — воскликнул гидролог, забирая у Яшки штурвал. — Разговор по душам — это, о!..
Он резко переложил руль, и катер накренился, поворачивая к «Большевику».
На палубе парохода боцман готовил веревку, чтобы катер мог задержаться на ней возле трапа.
— Самый малый, — скомандовал Леонид Алексеевич, — стоп! — и спросил у Яшки: — Длинный у тебя разговор?
— Нет.
Катер еще не остановился, а Яшка уже перепрыгнул на баржу, что стояла под бортом «Большевика», в один миг пробежал к трапу и полез наверх.
Никогда Яшка не взбирался по штормтрапу с такой легкостью и быстротой. Почему? Да потому, что он слышал веселые голоса капитана и гидролога.
— Здравствуйте, Александр Петрович! — крикнул гидролог за спиной у Яшки.
И капитан ответил сверху:
— Леонид Алексеевич, тысячу лет! Где встретились!
Яшка радовался тому, что капитан и гидролог — давнишние знакомые, прямо как из одной деревни оба. Вот так у Александра Петровича и с профессором Дроздовым было.