Пастыри. Четвертый поход
Шрифт:
Нельзя сказать, что наказание, наложенное новым куратором на Вадима, очень его огорчило. В конце концов, судьбой каждого человека располагает Бог, а за его неимением (Зава был в этом уверен) – всесильные Пастыри. И еще вчера он душу бы продал за право хоть одним глазком взглянуть на либрорум Великого Круга, но вот сегодня...
Отчего-то Вадиму вдруг очень захотелось остаться. Ввалиться вот сейчас в эту дурацкую и вонючую «стекляшку», хлопнуть Илью по плечу, принять из его рук пластиковый стаканчик с теплой водкой, выпить...
«Стоп! – сказал себе Зава. – Это Хтонос
К мыслям о том, «что должно», сразу присоседилась другая, неприятная. Вадим вынул из кармана Пирамиду Забвения. Уже настроенный на Илью, Громыко, Яну и Митю кристалл неярко светился, а золотая искорка внутри кружилась в завораживающем танце.
– Ну, вот и все! – медленно произнес Зава вслух и зачем-то воровато огляделся – в «стекляшке» все так же аквариумными рыбками двигались тени выпивающих, от станции серой, неразличимой массой брела толпа пассажиров, по улице проносились машины, уютно перемигивались вдалеке огоньки многоэтажек.
Сжав Пирамиду Забвения между большим и указательным пальцами правой руки, он чуть потер холодные грани, и уже собрался нажать на вершинку, активируя марвел, но тут дверца «стекляшки» хлопнула – «на воздух» вывалилась пьяненькая компания, человек пять-шесть. Хохоча и горланя какие-то непристойные глупости, гулеваны не спеша побрели к станции. На Вадима они не обратили никакого внимания.
«Почему у меня дрожат руки? – подумал Зава и поежился от пронзительного ветра, неожиданно налетевшего откуда-то из-за темных громад домов. – Нет, все. Решено. И не мной. Так надо. Так будет лучше всем...»
Он ткнул пальцем в вершинку кристалла и отбросил Пирамиду Забвения в рыхлый ноябрьский снег. Спустя несколько минут золотая искорка внутри кристалла должна была погаснуть, а сам он – рассыпаться в бурую труху.
Зава быстрым шагом двинулся к засыпанному снегом «Троллеру», притулившемуся у фонарного столба, на ходу вынимая запасные ключи. Он выполнил свой долг перед всеми и надеялся, что теперь ему станет легче...
...Ни Вадим Завадский, ни кто другой не видели, как из-за обшитого грязноватым сайдингом фундамента «стекляшки» выскользнула серая крысиная тень. Стрелой промчавшись по запорошенной дорожке, крыса замерла там, где только что топтался в нерешительности бывший Наблюдающий второй ступени, покружила, порылась в небольшом сугробчике и спустя несколько секунд уже бежала назад, зажав в пасти Пирамиду Забвения.
Обогнув светящийся огнями павильон, крыса нырнула в густую тень, отбрасываемую пристройкой, и замерла у ног невысокого, сутуловатого человека в неприметной серой куртке и вязаной шапке.
– Так будет лучше... Всем... – пробормотал человек, повторяя последние мысли Вадима, повертел в руках еще не погасший кристалл, дохнул на запотевшие грани, удовлетворенно хмыкнул, увидев, как ярко вспыхнула внутри золотая искорка, и сунул его в карман...
Первое, что ощутил Илья, проснувшись, а точнее – очнувшись от алкогольного забытья, были неприятные ощущения во рту. Вопреки устоявшемуся среди выпивающего народа мнению, это отнюдь не был вкус
Потом из безвременья и внепространства вернулся слух. Тактильные ощущения пришли следом. Илья слышал, что он лежит рядом с посапывающим существом, а весь правый бок сообщал ему о том, что существо это голое и теплое.
Для того чтобы удостовериться в самых худших своих предположениях, Илье нужно было как минимум пошевелить рукой с целью ощупывания или открыть глаза. Но для этого к мышцам должна была вернуться динамика и моторика.
Еще очень хотелось в туалет, но тело наотрез отказывалось подчиняться, и Илья мог лишь прерывисто посвистывать носом в такт лежащему рядом существу и мучаться угрызениями совести и собственным бессилием.
Наконец, собравшись с силами, он все же открыл глаза и попытался осмотреться. Вокруг царил полумрак, смутным прямоугольником серело зашторенное окно, громоздилась темными силуэтами мебель и, ярко выделяясь, горели зеленые цифры на табло дешевого электронного будильника: 6-44.
«Сон алкоголика короток и беспокоен» – всплыла в памяти не однажды слышанная фраза. Вместе с ней всплыли и отрывочные воспоминания о вчерашнем дне – «стекляшка», водка, Тимур, Володя, футбол, опять водка...
«Где я?» – холодея от безысходности этого вопроса, спросил сам себя Илья.
И вздрогнул, услышав мурлыкающий голос Баюна: «Ты там, куда вчера сам пришел, мур-мур. Еще тебе, наверное, интересно, с кем ты, да? Так вот, мур-мур, ее зовут Вика. И у вас вчера был мур-мур-мур...»
«Мамочки... – пронеслось у Ильи в голове. – Это белочка... Или так и есть? Во мне живет говорящий кот?! Точно, живет... Как я мог забыть!»
Он с трудом повернулся набок – к горлу подступила тошнота, в ушах зазвенело, и непослушной рукой потрепал сопящую рядом Вику за голое плечо:
– Эй... Эй! Вика!
Илья не узнал собственного хриплого голоса, но, впрочем, это было уже не важно – девушка зашевелилась, промычала что-то, потом приподняла над подушкой лохматую голову и сонным голосом спросила:
– А? Что? Сколько время?
Тут она, видимо, разглядела часы. Взметнулось подброшенное вверх одеяло, мелькнули в темноте белые голые ноги, полукружья ягодиц, и через мгновение Вика включила свет.
Илья инстинктивно зажмурился, а его сокоечница уже прыгала на одной ноге, натягивая трусики, и вопила пронзительным голосом:
– Проспали! Блядь, проспали! Вставай, дурак! Быстрее! Через пятнадцать минут муж приедет с дежурства! Убьет и тебя, и меня! Да вставай же, гад такой!
Отшвырнув лифчик, она подскочила к Илье и принялась выкорчевывать его из кровати, ворочая, словно колоду. Скинув своего ночного гостя на пол, Вика лихорадочно заметалась по комнате, собирая его вещи, потом высыпала их на с трудом усевшегося на коврике возле кровати Илью:
– Вот, одевайся! Да быстрее же... Он, правда, убьет, у него пистолет есть! Он милиционер на транспорте! Ты вообще понимаешь меня, а?!