Пастыри. Четвертый поход
Шрифт:
Словом, вложил я в барабан своего коллекционного кольта патрон сорок пятого калибра, крутанул этот самый барабан как следует, ствол точно в лоб себе упер, глаза зажмурил – и...
Сергей громко щелкнул пальцами, поворачиваясь к оторопевшему Владимиру:
– И я выиграл!
– Ну, ты совсем дурак! Мля, тупень конченный! – толстяк вытащил носовой платок и вытер вспотевший лоб. – Когда это хоть было-то?
– Пять лет назад...
– А-а-а-а... А потом выборы, Госдума... И появился «Северный проект»? Теперь понятно. Грехи искупаешь, партнер? – Владимир презрительно сузил
Бритый Сергей между тем продолжал:
– Не, Вова, все сложнее. Сел я тогда, с кольтом в руке, и задумался – на хрена живет человек? Что он оставляет после себя? Ну понятно – дехканин какой-нибудь в Афгане – двадцать душ голодных детей. Лесник в Сибири – десять гектаров леса. А вот я, что я после себя оставлю? Оттраханных мисс? Кучу никому не нужных денег?
И решил я, Воха, войти в историю...
– К-ку-уда? – вытаращился толстяк.
– В историю, в мировую, ну и в нашу, отечественную, само собой. Как спаситель этого самого Отечества!
– Тьфу ты! Сережа, ну хорош лабундеть-то! Ты дело говорить будешь? – Владимир заерзал в кресле, скривив недовольную мину.
– Буду, Володенька, буду, вот сейчас как раз и начинаю! – Сергей вдруг неожиданно ловко встал на руки и прошелся по кабинету туда-сюда, потом впрыгнул в кресло, плеснул себе кальвадоса и поднял стакан:
– За Россию!
Выпив, он закурил и сквозь клубы сизого дыма спросил своего визави:
– Ты вот как думаешь, Вовчик, реально у нас экономику развитую построить сегодня, как в Штатах или Германии, например? Ну, я имею в виду, если не мы, хе-хе, строить будем, а нормальные люди?
– Ну, если без «пчелок» и откатчиков, если без своры нашей этой... Короче, если с умом и по порядку... Наверное, страна-то богатая, да и народ – Кулибин на Кулибине!
– А вот и шиш! Ни хрена ты тут, Володя, сегодня, именно сегодня, не построишь! Если бы не две трубы, спасение и проклятие наше, мы бы вообще давным-давно не существовали бы...
– К-какие две трубы? – удивился Владимир.
– Одна с нефтью, другая с газом... – улыбнулся его компаньон. – Ну я образно, сырье вообще имею в виду. Нет, раньше, при царе Горохе, то бишь в середине прошлого века, мы могли худо-бедно тягаться с другими странами на равных, были, так сказать, конкурентоспособны на мировых рынках. Потому как глобализации этой трехнутой не было. А теперь – хана! Возьмем, к примеру, гайку!
– Какую гайку? – пролепетал толстяк.
– Обычную, железную, шестигранную, на тридцать два. Для производства этой самой гайки у нас в какой-нибудь отнюдь не самой северной губернии, Смоленской скажем, нужно: построить цех на мощном фундаменте, потому как зимой там температура опускается иногда до минус 30 градусов, почва промерзает на метр и больше; со стенами в два, а лучше в три кирпича; построить котельную и проложить десяток-другой километров теплотрасс; построить для рабочего теплый капитальный дом, теплую столовую, хранилище для продуктов; в отопительный период, который будем считать с 1 октября по конец апреля, хотя бывает и дольше, потратить тонны топлива на обогрев, и еще много чего – и в итоге наша гайка будет стоить в разы дороже, чем гайка, произведенная
А в Малайзии или Индонезии гайка будет стоить еще меньше, там рабочая сила совсем дешевая. Так кто купит на мировом рынке нашу «золотую» гайку?
Вывод – пускать на самотек промышленность в нашей стране нельзя, она должна быть жестко управляемой, чтобы производить то, что мы делаем лучше других, а соответственно, можем выгодно для себя продавать, вон как ракетные движки РД-180 энергомашевские, которые они продают пиндосам, например. И гайки мы должны делать такие-этакие, самозаворачивающиеся какие-нибудь, чтобы они переплевывали флоридские или индонезийские.
И развивать мы должны именно такие отрасли, которые идут впереди конкурентов, а не пресловутую нефтянку, потому как даже наша нефть, Володя, за исключением чеченской, имеет высокую степень парафинизации, содержит серу и много иных примесей и тяжелых фракций, она вязкая и требует предпродажной подготовки. Стоимость добычи даже более-менее качественной по сравнению, скажем с поволжской, западносибирской нефти намного выше, чем иракской, саудовской или кувейтской. Пока мы берем валом, демпингуем по-тихому, месторождения разрабатываем хищнически, обводняя пласты по-черному, экономим на зарплатах персонала, но вечно так продолжаться не будет...
А в ближайшем будущем мировая нефтяная промышленность активно начнет, да, собственно, будущее уже наступило, и она уже начала разработку богатейших шельфовых нефтяных месторождений в тропиках, и мы с нашими приполярными промыслами вообще окажемся в глубокой жопе. И что мы будем делать? Сидеть, увешанные горбачевско-ельцинско-путинскими кредитами, как елки у мэрий шариками, и вопить о демократии?
А что детям нашим достанется? Во что Россия превратится? В банановую республику типа Уругвая? Так нету у нас бананов, не растут!
И подумал я тогда – нам нужна твердая рука. Не лыбься! Ты вникай, Володя: мы не можем себе позволить «свободный рынок», элементы планирования и регулирования должны быть обязательно, собственно, они везде в развитых странах и есть, у них Толика с Тимуровцем к экономике на пушечный выстрел не подпускали.
И вот, по крайней мере, пятнадцать лет нашей с тобой, Вова, «демократии» привели к обнищанию народа, развалу промышленности и огромному внешнему долгу. Дальше будет еще хуже... С этим, я надеюсь, ты спорить не будешь? А знаешь, почему так получилось?
Да потому что демократия западного образца в нашей стране невозможна в принципе. Само географическое положение России это исключает. Свободный рынок у нас реален только в тех секторах экономики, которые не являются жизненно важными для государства – сфера услуг, туризм, паразитарные секторы, ну, косметика там всякая и прочая муйня.
Отдав частникам производство гаек, то есть станков, самолетов, кораблей и прочего, мы пришли к тому, что целые отрасли производства оказались загублены из-за неконкурентоспособности в условиях некомпетентного руководства и желания быстро обогатиться отдельным крысам, то есть нам с тобой.