Пасынки богов
Шрифт:
Но унижения не забыла, и как только урок закончился и классы потянулись к зданию школы, догнала самого ретивого мальчика, особенно злорадствовавшего по поводу её сапог, и наградила его хорошей оплеухой. Сила удара была такова, что шутник повалился наземь.
– Терентьева, что ты делаешь?! – учитель вскипел в негодовании. – Разве девочка может так себя вести!
– Дураков надо учить, – флегматично ответила Агриппина. – Это ему на будущее. Чтобы держал свой грязный язык за зубами.
По окончании уроков мы с ней вместе
– Что поделаешь, у меня туфли развалились. От изношенности. Только на первое сентября и хватило. Подошва оторвалась и… Я показала отцу. Он сказал, что денег на новую обувь нет и чтобы я надевала в школу его сапоги. Я и надела. Как считаешь, правильно я сделала?
– Я?
– Ну да, ты, я же тебя спрашиваю.
– Не знаю, как бы я поступил на твоём месте. Только давай…
– Что?
– Давай не пойдём сейчас домой, а…
– Если не домой, то куда? – Груня подкинула портфель и поймала его обеими руками.
– В универмаг, – сдержанно проговорил я.
– Зачем?
– Затем, чтобы купить тебе новые туфли.
– А где денежки на обновку?
– Деньги есть, не беспокойся.
Я достал из внутреннего кармашка бумажный пакетик, развернул его и показал пачечку крупных банкнот, выданных Эльдигером.
– Ба, сколько! Напечатал, что ли?
Груня рассмеялась и мазнула ладошкой мне по затылку.
– Ага, напечатал, – сказал я с приколом.
– Откуда тогда?
– Нашёл! Нашёл, вот и всё.
– Так я и поверила!
– Не верь, дело твоё, только я не вру. В некотором роде… нашёл.
– Ладно, не объясняй, пусть будет, как ты говоришь, – сказала Груня, и мы отправились в ближайший универсальный магазин.
В обувном отделе она примерила красивые туфельки – самые дорогие.
– Насчёт цены не беспокойся, – сказал я, заметив её взгляд, брошенный на ярлычок. – Бери всё, что только понравится.
– Ладно. А не пожалеешь?
– О деньгах? Нет, нисколечко.
Мы пошли по этажам и купили для неё платье, плащ, демисезонное пальто, зимние сапожки, спортивные тапочки и много что ещё. Даже кокетливую шляпку взяли – такие головные уборы, по нашему провинциальному разумению, были по карману только особо богатым дамам.
– Как же я буду с тобой расплачиваться за всю эту роскошь? – спросила Груня, когда мы вышли из магазина с полными пакетами покупок. – Если думаешь, что натурой, то ошибаешься – можешь забрать свои шмотки и девать, куда хочешь.
– Ничего я не думаю, – ответил я, чувствуя, как по лицу разливается горячая краска стыда. – Расплатишься потом. Деньгами. Или какой-нибудь услугой.
– Потом – это когда?
– Да всё равно когда. Пусть через год или два. Или когда вырастешь.
– Значит, с расплатой можно не спешить. А что за услугу имеешь в виду?
– Не знаю. Там видно будет. Но в любом случае не продажную.
– Ой, я как-то не подумала об этом.
– Вот и я не подумал.
– Всё элементарно! – с восторженной улыбкой воскликнула Груня немного погодя. – Скажу, что нашла клад. Ещё лучше – что нашла бумажник с деньгами! Нет, не бумажник, а целлофановый пакет! И получится, будто денежки нашёл не ты, а я. И никому ничего объяснять больше не придётся. Ну что, по домам?
– Погоди, давай ещё зайдём в пошивочную мастерскую. Пусть тебе подгонят кое-что из купленной одежды. Мне кажется, пальто надо немного приталить.
– И так хорошо.
– Хорошо да не очень. У тебя фигура близкая к идеальной. Надо чтобы одежда подчёркивала её, а не скрывала. То что мы купили всё же рассчитано на среднее телосложение.
– А деньги на подгонку?
– Да вот же они, – я показал несколько оставшихся купюр.
– И тебе так и не жалко тратиться на меня?
– Что их жалеть! Сказано же: деньги это навоз – сегодня нет, а завтра воз.
– А ты не думал найти хозяина денег?
– Я искал его и объявления давал. Никто не откликнулся.
На следующий день Груня пришла в школу одетая просто, но изящно, как будто она из какой-нибудь очень богатой семьи с вековыми культурными традициями. И учителя, и ученики – все обратили на неё внимание.
С Грушей – так я иногда называл про себя свою приятельницу – произошли примерно те же метаморфозы, что и с Элизой Дулиттл, главной героиней пьесы Бернарда Шоу «Пигмалион», поведением и обликом превратившейся из уличной торговки цветами в герцогиню. Моя соседка по классу тоже стала выглядеть чуть ли не принцессой. Даже выражение лица её изменилось, выдавая одухотворённость и благородство натуры.
Наверное, Агриппина и в самом деле была благородным человеком, только тяжесть жизни и грубость общества во многом заставили эти её высокие качества притаиться до поры до времени. И выдавать разным хамам и мелкопакостникам ответные порции грубости и жёсткости.
– Костюм мой со временем износится, – сказала Груня мне на ушко, чтобы не услышали другие ученики. – И опять я стану прежней золушкой.
– Не беспокойся, – шёпотом ответил я. – Мы купим тебе другую одежду, ещё более элегантную и…
Не сумев подобрать нужные слова, я сказал:
– Чтобы все ахнули.
– И всё же откуда у тебя столько денег? – повторила Груня прежний вопрос. – Такое впечатление, что ты им счёта не знаешь.
– Послушайте, медхен: неважно откуда. Главное, что они есть. Но только помалкивай об этом. Тогда ты будешь обеспечена до окончания школы всем необходимым. Пока жизнь не разведёт нас по разным далёким сторонам.
– А она разведёт нас?
– Думаю, да. Предчувствую.
– Жалко, коли так. Но всё равно спасибо тебе.