Пасынки богов
Шрифт:
– Слышал.
– Ты вот что, за языком-то следи, иначе большую беду на себя накличешь – не сегодня, так завтра. И нам с матерью проблем добавишь. Понял?
– Угу, – ответил я.
– И вообще, думать надо, что гоже, а что негоже говорить людям, особенно взрослым – понравится им это или нет. Зачем портить настроение человеку, кем бы он ни был!
Отец уже догадывался, что я могу читать мысли других людей, узнавать их скрытные деяния и обладаю иными способностями, недоступными ни лично ему, ни кому-либо ещё на селе.
Эту догадку его особенно
В то утро мои родители собрались в Ольмаполь с партией куриных яиц.
Вроде, ничего такого – поездка из разряда обычных, выполняемых регулярно по два-три раза на неделе.
Только я отцу говорю:
– Будешь подъезжать к Лашманному мосту, сбрось скорость. Километров до пяти. Очень тебя прошу.
Лашманный деревянный мост был построен, наверное, ещё сто лет назад через речку Агапку, что на полпути между нашим Чукалином и Ольмаполем. Длиной метров семьдесят, с ограждением в виде плах, положенных по обоим краям моста по всей его длине.
– Зачем её сбрасывать? – спросил отец. Он любил прокатиться с ветерком. – Так мы и к вечеру до Ольмаполя не доедем.
– Не знаю пока зачем, – ответил я, – только обязательно скорость надо убавить. Слышишь, обязательно! Не пожалеешь.
Ничего больше не сказал родитель, а лишь внимательней обычного взглянул на меня.
Перед тем самым мостом он, вспомнив мои слова, и правда взял да убавил газ и поехал по деревянному настилу со скоростью движения пешехода. И надо же, на середине центрального пролёта у «Газели», на которой они ехали, возьми и лопни правая передняя камера! Машину повело в сторону, но отец успел затормозить у самого ограждения, когда спустившее колесо уже упёрлось в оградительную плаху.
Выехав на противоположный берег, отец поставил вместо неисправного колеса запаску и спокойно поехал дальше.
Замечу кстати, что берега у Агапки высокие, крутые, и настил моста над уровнем воды метра четыре был. За месяц до этого Лёшка Бараев, наш сельский мужик, с него на самосвале кувыркнулся. Машина вошла в воду вверх колёсами, а Лёшка… Он как был в кабине, так в ней и остался, не успел выпрыгнуть. И причиной той аварии, по всей вероятности, тоже была лопнувшая колёсная камера.
Велосипед же отец мне не купил. Лето выдалось на редкость жаркое, засушливое, и урожай мы собрали меньше, чем посеяли. Денег у нас было с гулькин нос, и, всё понимая, о велике я даже не заикался.
Выгорели не только посевы, но и травы на лугах и разных неудобьях, где в прежние года можно было с косой пройтись и травы на сено надыбать. Из-за бескормицы сельчане немалую часть скотины, в том числе предназначенной на племя, осенью пустили под нож и по дешёвке распродали на городских рынках.
Глава третья. «Таверна Кэт»
В самом конце лета приснилась мне тётя Роза Иванеева. Это была матушкина двоюродная сестра, одинокая разведённая женщина, проживавшая в уже упомянутом Ольмаполе, от которого до нашего села было тридцать километров.
С
И вот привиделось мне во сне, будто тётя Роза настойчиво зовёт меня в гости. Прямо так и заявила:
– Непременно приезжай, Максимка, жду!
Смотрит она, а чёрные глаза её весёлые такие, радостные.
– Так у меня денег нет, чтобы приехать, – помнится, ответил я ей. – И отец работать заставляет. Мы сейчас просо убираем на зерно. Просо только немного и уродилось. Потому как самая жаростойкая культура. Все остальные посевы выгорели из-за засухи.
– Передай отцу, – сказала тётя Роза, – что я велела отпустить тебя. Ещё неделя, и кончена ваша уборка – один как-нибудь перебьётся. Ишь, нашёлся эксплуататор, парня круглый год работой загружать! А деньги я тебе пришлю.
И действительно, через несколько дней денежный перевод пришёл. С приглашением в гости и припиской поездку не откладывать. Отец скривился в ответ на мою просьбу, выругался по поводу денежек свояченицы, но, недолго подумав, согласился.
Первым же автобусом, проходившим мимо села, я отправился в Ольмаполь.
Тётя Роза проживала в заезжем доме, на первом этаже которого располагалось увеселительное заведение под названием «Таверна Кэт». Она являлась владелицей этого сравнительно небольшого хозяйства, доставшегося ей по наследству от родимого батюшки Глеба Львовича Иванеева.
Глеб этот дом выиграл в карты у одного местного коммерса с бандитскими замашками, после того как предварительно полностью очистил его карманы посредством игры в покер или очко, не помню уж точно название картёжного дела.
Но недолго господин Иванеев пользовался свалившимся на него богатством. Не прошло и месяца, как ненастной холодной ночью попал он под колёса автомобиля.
В тот момент искусный мастер только что вышел из ресторана, где проводил время в компании друзей, также имевших отношение к картёжному поприщу. Вышел и поднял руку, чтобы остановить такси. Однако автомобиль не остановился, а повернул прямо на него, резко увеличив скорость. Таксомотор скрылся в ночи, Глеб же Львович остался лежать на тротуаре; грудь его была раздавлена.
Автомобиль, на котором было совершено преступление, так потом и не нашли. Свидетелей происшествия, кроме ресторанного швейцара, не оказалось, ночь, повторяю, выдалась ветреная, дождливая, струи ниспадавшей небесной воды застилали всё пространство улицы, и человек в дверях не разглядел ни марки, ни номера авто; про цвет кузова и то не мог сказать ничего определённого.
Поговаривали, однако, что дело с наездом не обошлось без того коммерса, которого обыграл Иванеев. Только у следствия никаких доказательств не было.