Пасынок судьбы
Шрифт:
– Эй вы, там, слезайте! – выкрикнул один из приехавших парней – высокий, крепко сложённый тип с длинными русыми волосами, собранными сзади в хвост. В руке он держал початую бутылку с пойлом, судя по названию стоящим целое состояние. Красавец, весь из себя, природа не обделила его внешними данными. Правда, красота какая-то слащавая, не мужественная, но именно такие пользуются бешеным успехом у противоположного пола. Высокий, мускулистый, уверенный в себе… Сын Аполлона, блин! Ненавижу таких!
Судя по всему, он был главным в компании приехавших. Окружающие кучковались вокруг него, ловя каждое слово, копируя движения и реакцию на «раздражители».
– Слезайте, обезьяны! – продолжил парень и засмеялся.
Вокруг раздалось дружное пьяное ржание. Воздух на площади «покраснел». Я почувствовал непреодолимое желание окружающих, особенно небогатых и злых студентов, подправить этому типу его наглую рожу. Но всех сдерживал грозный вид охранников, сжимающих в руках оружие. Не огнестрельное, не пневматическое, как у обычной частной охраны, а боевое. Один игломёт способен за секунду покрошить в фарш десятки человек, а их тут множество. Их величества давным-давно даровали знати такую привилегию – вооружённую боевым оружием охрану – много-много лет назад, чем те с удовольствием пользуются. И эти безликие парни, прошедшие горнило армии, бесчисленные горячие точки в разных уголках Солнечной системы, будут стрелять без колебаний. Им за это платят. А народ?.. Что для аристократии народ? От власти откупятся, построят за свой счёт для казны несколько крейсеров и эсминцев, пострадавшим выдадут компенсации… А жизнь не вернёшь!
Вдруг из машины позади «сына Аполлона» вылезла девица с большой канистрой в руке. Золотая молодёжь расступились, пропуская её вперед. За эту девицу невольно цеплялся взгляд, от неё исходил некий ореол власти: вроде ничем от остальных не отличалась, но чувствовалось, что она привыкла командовать окружающими. Какая-нибудь юная герцогиня, наследница главы одного из ведущих кланов, не меньше. Даже длинноволосый при её появлении сменил выражение лица с хамовато-властного на влюблённо-заискивающее и принялся что-то объяснять, кивая на «фуэго».
Девочка выслушала, согласно кивнула и направилась в сторону «трибуны», распихивая собравшихся вокруг зевак.
Охрана, человек пять, ломанулась следом, орудуя прикладами для убедительности, так что перед фифой мгновенно образовалось некое подобие людского коридора.
Пожалуй, стоит описать её подробнее. Молодая шатенка с распущенными волосами ниже плеч, посеребрёнными по последней моде неформалов разноцветными блестками. На вид лет двадцати трёх – двадцати пяти, то есть немного старше меня, но я тем не менее засмотрелся. Было в ней что-то, вроде аристократическое и в то же время… притягательное! Увидь я её в обычной жизни, то есть не будь она представительницей знати, обязательно бы попытался познакомиться. Если длинноволосый вызывал стойкую антипатию, то к этой милашке подобного чувства не возникало, хотя она из той же прослойки общества.
Несмотря на ореол власти, на фоне расфуфыренных друзей и подружек одета девчонка была скромно. Простые серые брюки и светлая искрящаяся блузка, завязанная на пузе узлом. Вот и весь туалет. Но и этот наряд был от самых модных кутюрье, стоимость его измерялась… несколькими нулями! Накрашена тоже неброско – эдакая природная красота, подчёркнутость родных бледных линий. Чтобы так уметь одеваться и краситься, надо иметь определённый вкус и талант: одна моя знакомая как-то призналась, что в плане макияжа сложнее всего придать лицу естественный цвет, а в плане одежды – одеться так, чтобы выглядеть скромно. Девочке удалось
Пока я на неё пялился, она приблизилась к «трибуне» и с грацией кошки одним ловким движением (в котором угадывались ежедневные многочасовые тренировки) запрыгнула на немаленький броневик. Толпа молчала, теперь уже с интересом. Лысый с крыши как-то незаметно исчез, сенатор же стоял и сверлил её глазами. По лицу его было видно, как он относится к ней и ей подобным, но достоинство сенатора не позволяет связываться с соплячкой. Его взгляд был полон вынужденного уважения – дескать, ты круче меня, маленькая дрянь, но ты тут никто и концерт мне не испортишь. И ещё, кажется, он её боялся.
Девчонка внимательно осмотрела гроб, обошла его кругом, протиснувшись между ним и сенатором, чуть не столкнув того с крыши, затем подняла руки вверх и воскликнула, обращаясь больше не к толпе, а к нацеленным на неё камерам крыс от пера:
– О Великая и Справедливая демократия! Ты была с нами долгие-долгие годы! Но теперь пробил час, и настал твой черёд покинуть эту обитель, оставив нас сиротами на грешной земле!
Нам будет не хватать тебя, о Великая! Прости же нам обиды наши, мы же отпускаем тебя с миром, простив все обиды твои!
Обещаю! Мы будем вечно помнить твои идеалы! Да будет так и во веки веков! Клянёмся!
Нестройный удалой рев голосов возле «инспирасьона» дружно рявкнул: «Клянёмся!»
– Надеюсь, в мире ином тебе будет лучше, чем здесь, с неблагодарными нами! Покойся с миром!
После этого один из охранников передал ей канистру. Девчонка бодренько свинтила крышку и облила гроб вонючей жидкостью с разных сторон. Я стоял недалеко и почувствовал едкий запах – какая-то резкая органика.
– Гори ты огнём, о мать Греха и Разврата, сестра Лжи и Падения, Убийца Свободных народов! – пафосно проголосила девчонка, затем в её руке вспыхнул огонек зажигалки. – И никогда больше не воскресай на этой планете! Аминь!
Через секунду гроб полыхнул. Весело и игриво. Пламя – первое весёлое нечто во всём этом фарсе. Сенатор, заблаговременно спустившийся с «трибуны», как только запахло органикой, что-то возмущённо говорил «братьям по разуму» с той стороны машины. Девчонка же, склонив голову, стоя рядом с горящим гробом, прочла христианскую молитву «За упокой» громко, на латыни. Моя мать – католичка, так что подобные вещи я знаю. В толпе раздались гневные возгласы, запахло жареным (теперь уже в переносном смысле). Охрана возле «фуэго» выставила стволы на всеобщее обозрение, намекая, что они – ребята серьёзные. Но никто из собравшихся не дёрнулся, все ограничились криками. Девчонка же, показно игнорируя происходящее, дочитала молитву, произнесла финальное «Амэн», неспешно левосторонне перекрестилась, затем спрыгнула с машины и в сопровождении тут же окруживших её охранников невозмутимо пошла назад, к «инспирасьону».
Как-то так получилось, что я оказался у неё на пути. Люди вокруг раздались в стороны, а я зазевался. Ну, разиня!
Девчонка остановилась прямо передо мной и подняла удивлённые глаза. Секунды три мы молча смотрели друг на друга. Затем она улыбнулась и кивнула мне за спину:
– Можно?
Я пожал плечами и посторонился:
– Конечно!
Проходящий мимо вслед за хозяйкой охранник легонько толкнул меня игломётом в толпу, как бы намекая, что я волею случая избежал очень серьёзных проблем. Я был солидарен с ним, но классовая ненависть к знати, усилившаяся сегодня, почему-то не коснулась этой юной приколистки.