Патологическая анатомия
Шрифт:
Это все, что он мог сказать, и, честно говоря, я был рад этому. Но то, что он рассказал мне дальше, было столь же извращенным и ужасающим.
– Уэст пошел на войну взволнованным. Его эксперименты становились все более ужасными, он полностью утратил моральные ценности, чувство этики, - Гамильтон заново переживал это, потея, дрожа и бормоча сухим, надтреснутым голосом.
– Я помню, как в больницу привезли самоубийцу. Она еще даже не окоченела, просто девушка лет семнадцати-восемнадцати, вскрывшая бритвой запястья. Уэст сделал ей укол, и она проснулась... Ее глаза открылись, в них был полный ужас. Ее лицо исказилось в крике, и она спрыгнула со стола,
После этого Гамильтону понадобилась небольшая передышка.
Наконец, он сказал:
– Видите? Вот что сталось с этим блестящим человеком. Он оживлял мертвых только для того, чтобы доказать, что он действительно мог это сделать.
Я пытался заставить Гамильтона рассказать мне о моей сестре. Чтобы узнать, помнит ли он, как похищал женщин из Крайстчерча примерно в то время, когда была ограблена ее могила, но он игнорировал мои вопросы. Он дрожал и всхлипывал, разговаривая с людьми, которых там не было, очень внимательно наблюдая за тенями в углах.
Как, возможно, и они наблюдали за ним.
* * *
Хотел бы я сказать, что это ужасное маленькое повествование подошло к концу, но, увы, я еще не закончил. Я надеялся – я думаю, мы все надеялись, - что мрачное наследие Герберта Уэста кануло в небытие, но оставалась еще одна последняя мучительная глава, которую предстояло разыграть. Да поможет нам Бог, но так оно и было.
Именно детектив Хейс обратил на это мое внимание.
Хотя в этом и не было необходимости. В прошлом году или около того Болтон был поражен серией странных, необъяснимых исчезновений. И поскольку это был, по сути, маленький городок, населенный низшими слоями рабочего класса, класса, который, как правило, не доверял полиции, я не сомневался, что эти похищения продолжались гораздо дольше. Кое-что из этого Хейс признал правдой.
Но постепенно этот дьявол, который похищал людей с улицы, становился все более смелым. И на своем пути он оставлял объеденные человеческие останки. Иногда целые тела были пережеваны и изуродованы до крайней степени, а иногда после его трапезы не оставалось ничего, кроме объедков. И самое неприятное было то, что очень часто эти останки находили на крышах домов. Было даже несколько свидетелей, и все они сходились в одном: убийца был маленьким и проворным, и он проявлял почти обезьяноподобные черты... убегая прямо по стенам или по деревьям. Единственный отпечаток ноги был обнаружен в саду дома похищенного ребенка, и, судя по отпечатку, эта ступня была маленькой и деформированной, но принадлежала не обезьяне, а скорее какому-то уродливому карлику.
Снова вызвали Дерби, и этот решительный пес повел нас в оживленную погоню по городу, наконец выведя нас на грязные и гниющие улицы Ист-тауна. Если вы знаете Ист-таун только по его высоткам, таунхаусам и процветающему художественному сообществу, то вы бы не узнали абсолютные трущобы, которыми он был в 1920-х годах. Улицы без освещения, вместо дорог в основном просто грязь с ободранными гниющими бревнами, хотя было несколько колониальных и кирпичных магистралей. Весь район был грязным и вызывал клаустрофобию: скопление закрытых ставнями старинных домов, заброшенных фермерских построек, покосившихся складов и кварталов жилых домов времен 18 века. Все здания были древними, некоторые из них были на стадии разрушения; безумное одеяло замшелых крыш, узких переулков и многолюдных проспектов. Там не было ни электричества, ни газа, а воду приходилось брать из общественных колодцев. Также довольно часто там вспыхивали эпидемии брюшного тифа и гриппа.
Но что мне лучше всего запомнилось в этом районе?
Запах: сырой, отвратительный запах, который, казалось, пропитал каждое жилище и, да, было похоже на то, как будто эта часть Болтона разлагалась. Все это давным-давно снесли бульдозерами, и за это мы все можем быть благодарны.
Во всяком случае, именно сюда привел нас Дерби, в убожество многоквартирных домов, чудовищ Георгианской эпохи, разбитых на квартиры. Он подвел нас к воротам, окружавшим заросший двор. Над нами возвышался обветшалый высокий дом с разбитыми решетчатыми окнами. Даже в таком районе, как Ист-таун, это было место с дурной репутацией.
Я стоял там, на грязной улице, с десятью полицейскими, осматривал этот дом, вдыхал его запах, и мне он ни капельки не нравился. Хейс приказал двум офицерам взломать дверь, и они сделали это без особых проблем. Даже там, где мы стояли, чувствовался запах горячих, бурлящих миазмов разложения, сочащихся наружу.
Хейс и его люди шли впереди, и после нашего опыта в Крайстчерче мы ожидали самого ужасного и ни в малейшей степени не были разочарованы. Дом, очевидно, был заброшен в течение десятилетий, если не намного дольше. Мебели в нем не было. Обои висели полосами, деревянные панели были изжеваны мышами до опилок. Стены были покосившимися, полы – неровными. Когда мы вошли, внутри все заскрипело и застонало.
Первое, что я сразу заметил, это атмосфера этого места... сочащаяся гноем и гнилая, с сырой пеленой в воздухе, от которой у меня по спине поползли мурашки. Это было похоже на то, как я представлял себе чумной корабль, полностью пропитанный болезнями и удушливый. Можно было почти ощутить ужас, наполнивший это место, безумие, отчаяние и духовное разложение. Он сочился из стен и парил в воздухе мефитовыми парами.
– Вы тоже чувствуете это, да?
– сказал один из полицейских.
– В животе, в горле... от этого просто тошнит.
Он был прав. Это место не только вызывало физические страдания, оно заставляло почувствовать, как петля медленно затягивается вокруг горла.
– Господи, какая вонь, - вот и все, что сказал детектив Хейс.
И, да, вонь была ужасная. Атмосферу можно было ощутить своим мозгом, позвоночником, животом, но запах этого заплесневелого дома был просто тошнотворным. Бурлящий поток пыли и сырости, гнили и плесени. Но было и нечто большее, потому что там чувствовался запах смерти – старой смерти и новой смерти. Органическое разложение и более свежий запах, резкий и сырой: вонь свежей крови, хрящей и хорошо прожаренного мраморного мяса.
– Что ж, - сказал Хейс надтреснутым голосом, - давайте сделаем то, для чего мы пришли.
Мы обыскали верхние этажи и не нашли ничего, кроме грязи, гниющей штукатурки и сундука, наполненного древней одеждой. И все же мы знали, что там что-то есть. Мы слышали, как он двигался в тени и царапал стены, все время держась подальше от посторонних глаз. Внизу, в задней части дома, мы начали находить человеческие останки. Кости и куски мяса, несколько пожелтевших черепов, забрызганных коричневыми пятнами. Как тропинка, они привели нас к отсутствующей двери в подвал.