Патология
Шрифт:
— О господи, — охнул Мак.
— Потому-то Сандра и была так спокойна после стрельбы. Занервничала немного, лишь когда я попыталась записать ее показания. Но горя не было. Вот вам и подросток. По какой статье ее обвинят?
— Еще неясно. Я высказываюсь за восемьдесят седьмую статью, но единственное свидетельство — записанный мною на пленку разговор, так что ей, возможно, сделают снисхождение. Она довольно спокойна, кажется, думает, что ее отпустят как несовершеннолетнюю. Вполне возможно, что так и будет. Сегодня и частный адвокат появился. Он не говорит, кто его нанял, но я уверен, что ему платят «Игроки». Он уже поднимает шум, хочет объявить признание недействительным, потому что перед разговором я не предупредил Сандру о ее правах. Помощник окружного прокурора заявляет, что я входил в команду детективов из Даунтауна, так как был в комнате, когда они сделали первое предупреждение.
— А что с Лайлом? Ему грозит обвинение в развращении несовершеннолетних.
— Если бы Омара вызвали в суд, перед нами бы встали проблемы. Поэтому очень хорошо, что суда не будет. За это еще раз хочу вас поблагодарить.
— Всегда рада вам услужить, — сказала Петра.
— Как ваши дела?
— Отдыхаю. А вы?
— Играю в гольф с внуком. Не позволяйте им загрызть себя. Вы девушка стойкая.
Психиатры вели прием по сорок пять минут в час, поэтому в четыре сорок пять Петра позвонила в клинику, где работала доктор Сара Касагранде. Оставила сообщение на автоответчике. Ответа не было. В пять сорок пять сделала вторую попытку. На этот раз ответил живой женский голос.
— Это Сара.
Интонации были мягкие, неуверенные.
— Я как раз собиралась вам позвонить.
— Спасибо, — сказала Петра. — Как я уже сказала в своем сообщении, дело касается Марты Добблер.
— Столько лет прошло, — сказала Касагранде. — Что-то изменилось?
— В каком смысле?
— Детектив, с которым я тогда говорила, дал понять, что дело вряд ли будет раскрыто.
— В самом деле?
— Да, — сказала Касагранде. — Думаю, он говорил искренно, но в то время такое признание было тяжело услышать.
— Вы не помните, какую он выдвигал причину?
— Он сказал, что не имеет вещественных доказательств. У него были подозрения, но ничем не подтвержденные.
— Кого он подозревал?
— Курта. Я тоже так думала. Мы все трое были в этом уверены.
— Вы ему об этом сказали?
— Конечно.
Кое-что Баллу ей не рассказал. И не записал в дело.
— Почему вы подозревали Курта?
— В его обществе я чувствовала себя неловко.
— У него были порочные наклонности? — спросила Петра.
— Нет, я бы этого не сказала. Кажется, он не испытывал ко мне интереса. Все было наоборот — отсутствие эмоций. Во время барбекю или других совместных посиделок он смотрел на меня или на что-то другое, и я сознавала, что смотрит он сквозь меня. Об этом я сказала мужу. Оказывается, он тоже это заметил. Все мужчины думали, что Курт странный, никто не приглашал его играть в покер.
— Вы психолог. Диагност?
— Я помощник психолога, — уточнила Касагранде. — Год назад получила лицензию.
— И все же, — сказала Петра. — Вы знаете больше обыкновенного человека. Как бы вы охарактеризовали Курта Добблера?
— Никогда не даю такие оценки. Анализ со стороны немногого стоит.
— Без протокола, доктор.
— Если без протокола, то я бы сказала, что Курт обнаруживает шизоидные черты. Это не означает, что он сумасшедший. Он просто асоциальный тип. Бледные эмоции, неумение общаться с людьми.
— Способен ли такой человек к убийству?
— Послушайте, — сказала Касагранде, — вы хотите, чтобы я вышла за пределы своей…
— Без протокола, доктор.
— Большинство асоциальных людей не склонны к насилию, но когда их доводят, когда шизоидные тенденции соединяются с агрессивными импульсами, тогда все может быть.
«Тщательное планирование, за которым следует страшное насилие».
— На ум приходит Унабомбер, — сказала Сара Касагранде. — Одиночка, ненавидевший людей. Он мотивировал свое убийство борьбой за экологию, но хотел-то он прежде всего разрушения.
«Унабомбер тоже был технарем. Защитил докторскую диссертацию по математике. Тщательно все спланировал. И как много лет ушло на его поимку…»
— Я не утверждаю, что Курт похож на Унабомбера, — сказала Касагранде. — Это были серийные убийства, а мы с вами говорим о человеке, убившем свою жену.
«Если бы ты только знала».
— Если Курт убил Марту, то какой у него был мотив? Касагранде нервно рассмеялась.
— Ох уж эти предположения!
— Детектив Баллу думал, что дело раскрыть не удастся, и, возможно, он был прав. Но я пытаюсь доказать обратное, и мне нужна всесторонняя помощь.
— Вы говорили… о мотиве. Я бы сказала, что это — ревность.
— К кому?
— Возможно — а это уж явное предположение, — Марта с кем-то встречалась.
— Да, мне это говорили.
— Вот как?
— Эмили Пастерн.
— Эмили… — задумалась Касагранде. — Да, Эмили первая высказала такое предположение, хотя я и сама думала то же самое. Мы все заметили изменения в поведении Марты. Она казалась счастливее. В ней стало больше жизни. Она по-другому держалась, начала уделять больше внимания своей одежде.
— Ее гардероб стал сексуальнее? — спросила Петра.
— Нет. Марта всегда была сдержанным человеком. Даже после всех этих изменений до сексуальности ей было далеко. Но ее одежда стала более женственной — платья, чулки, духи. У нее была прекрасная фигура, но она скрывала ее под просторными свитерами. Черты лица у нее были замечательными. Ей совсем немного надо было, чтобы превратиться в очень привлекательную женщину.
— Сколько времени прошло между этими изменениями и убийством?
— Несколько месяцев. Четыре или пять. Впрочем, для всего этого могли быть и другие причины.