Патриарх Сергий
Шрифт:
Отстаивая перед немецкими властями необходимость сохранения своей канонической связи с Московской патриархией, Сергий прибегал не только к церковным, но и к «военно-политическим и пропагандистским» аргументам. В одном из своих меморандумов в ведомство рейхскомиссара «Остланда» о «религиозном обслуживании войск генерала Власова» Сергий указывал на недопустимость действия на его канонической территории представителей Зарубежной церкви, которую верующие воспринимают не иначе как схизматическую и прогермански настроенную, что приведет к отторжению большинства верующих от этой церкви и от митрополита Сергия. Тем самым, подчеркивал митрополит, возрастет сила «воздействия политических прокламаций, которые исходят от Московского митрополита и ослабляют вплоть до полной потери какого-либо значения контрпрокламации, которые выпускают отдельные архиереи или отдельные
203
Там же. С. 251–257.
Сергий допускал возможность создания на оккупированной территории единого церковного органа, но он мыслился им исключительно как орган, создающийся на канонически безупречных основаниях — то есть не имеющий никаких связей с Зарубежной церковью — и опирающийся на православных архиереев, действующих на постепенно «освобождаемых немцами» советских территориях. Вместе с тем Сергий не считал, что и после войны Русская церковь должна непременно сохранить свое единство, допуская возможность «создания автокефальных церквей на территории прежде единой Матери-Церкви».
Для оккупационных властей доводы митрополита Сергия (Воскресенского) казались неубедительными, излишне отвлеченными, упирающими на церковно-канонические основания в ущерб прагматизму сложившейся военно-политической ситуации в Прибалтике и таким же прагматическим ожиданиям рейхскомиссариата «Остланд».
Конечно, Сергий понимал, что от него ждут политических заявлений, и он их делал, и не однажды. Так, 15 марта 1943 года он говорил, обращаясь к верующим: «Каждый из нас должен выполнять все директивы германских властей, потому что Германия борется в первую очередь против большевиков. Мы должны помочь уничтожению большевизма, и прежде всего уничтожить его в сердце народа».
О положении православия в Белоруссии можно судить по свидетельству историка Белорусской церкви епископа Афанасия (Мартоса). В одной из своих работ он писал: «Немецкие войска застали церковно-религиозную жизнь в Восточной Белоруссии в разрушенном состоянии. Епископов и священников не было, церкви были закрыты, переделаны в склады, театры, а многие разрушены. Монастырей не существовало, монахи разбрелись, где кто мог, многие умерли в ссылках, в тюрьмах. Но верующие были в огромном числе» [204] .
204
Афанасий (Мартос), архиепископ.Беларусь в исторической государственной и церковной жизни. Минск, 1990. С. 271.
В самом начале войны, когда Западная Белоруссия была оккупирована немцами и митрополит Николай (Ярушевич) не мог уже осуществлять там церковное управление, местоблюститель Сергий (Страгородский) назначил своим экзархом Белоруссии епископа Пантелеймона (Рожновского) с возведением его в сан архиепископа.
После оккупации Белоруссии немцами в Минск прибыли архиепископ Гродненский и Виленский Пантелеймон (Рожновский) и епископ Брестский Венедикт (Бобковский). Митрополит Пантелеймон оставался твердым сторонником канонической связи с Московской патриархией. Эта позиция не устраивала белорусских националистов, мечтавших о создании национальной, независимой от Москвы, Белорусской православной церкви. Они учредили Белорусскую митрополию и организовали епархиальные управления в областях Белоруссии.
Немецкое командование в переговорах с Пантелеймоном выставило следующие условия: Белорусская православная церковь должна быть самостоятельной и не иметь каких-либо связей с церковными центрами в Москве, Берлине и Варшаве; статут Белорусской автокефальной православной национальной церкви должен утверждаться оккупационными властями; церковь на территории Белоруссии должна принять наименование «Белорусская автокефальная православная национальная церковь», и ее юрисдикция
Пантелеймон принял все предъявленные условия, кроме одного — канонического отделения от Русской церкви. Невозможность этого он объяснял тем, что Белорусская церковь еще не соорганизована и может получить и оформить свое отделение только с разрешения Матери-Церкви.
В марте 1942 года состоялся Собор белорусских епископов, избравший Пантелеймона митрополитом Белоруссии. Но вопреки желанию властей и белорусских националистов Собор не провозгласил автокефалии и за богослужениями продолжалось возношение имени митрополита Сергия (Страгородского). По настоянию националистов оккупационные власти в конце мая 1942 года отстранили митрополита Пантелеймона от управления митрополией. Церковная власть перешла к архиепископу Филофею (Норко), который также противился провозглашению автокефалии.
Под давлением оккупантов и националистов в августе-сентябре 1942 года был проведен Всебелорусский православный собор, на рассмотрение которого вновь был вынесен вопрос об автокефалии. В адрес Восточных патриархов были составлены обращения о признании автокефалии Белорусской церкви. По неустановленным обстоятельствам они так и не были отправлены оккупационными властями по назначению.
Церковная политика на территории Украины (рейхскомиссариат «Украина») переплеталась с политикой Германии в отношении настоящего и будущего Украины. О том, какими они виделись, можно сделать вывод из высказываний Э. Коха на одном из совещаний чиновников рейхскомиссариата: «Если этот народ работает по 10 часов в день, тогда он должен работать 8 часов на нас. Все сентиментальные возражения не должны приниматься во внимание. Этим народом должна управлять железная власть, чтобы он нам сейчас помог выиграть войну. Мы освободили его не для того, чтобы осчастливить Украину, а чтобы обеспечить для Германии жизненное пространство и свою продовольственную базу» [205] .
205
Цит. по: Шкаровский М. В.Политика Третьего рейха по отношению к Русской православной церкви в свете архивных материалов 1935–1945 годов: Сборник документов. М., 2003. С. 307, 308.
Германская администрация, исходя из необходимости уничтожения Русской церкви на Украине, активно поддержала церковных сепаратистов и создание новых церковных организаций.
18 августа 1941 года в Почаевском монастыре собралась группа православных епископов. Обсуждался вопрос о судьбе православной церкви на Украине. Выдвинуто было два предложения: первое — сохранить отношения с Московской патриархией и рассматривать себя в качестве части Русской православной церкви на правах автономии; второе — провозгласить автокефалию Украинской церкви.
После бурного обсуждения в итоговом документе все же было записано: «До Поместного собора Православной церкви на Украине с участием иерархии, духовенства и мирян считать нашу Церковь и ее иерархию в канонической зависимости от Церкви Русской» [206] .
Таким образом, автономная Украинская православная церковь (УПЦ) сохранила свою юрисдикционную связь с Русской православной церковью. Возглавил церковь в сане митрополита и с титулом экзарха митрополит Алексий (Громадский). В занятом фашистами Киеве в ноябре — декабре 1941 года митрополит Алексий регулярно проводил собрания подчиненного ему духовенства. На них зачитывались и послания митрополита Сергия (Страгородского) с призывом «бороться с бандой проклятого Гитлера». Немецкая администрация вскоре выявила эти собрания. Несколько человек из числа задержанных священников были признаны немцами «агентами НКВД» и арестованы. На короткий срок был задержан и митрополит Алексий. В отношении остальных власти ограничились взятием подписок о том, что они будут воздерживаться от какой-либо враждебной Германии деятельности.
206
Там же. С. 300.