Паутина вероятности
Шрифт:
Знакомый голос сказал:
– Ступающий, не надо стрелять. Это я – Сажа.
Зажглись два мощных ручных фонаря, и я увидел, что это действительно мой любознательный приятель, и с ним мрачного вида алхимик, чьего лица не было видно под капюшоном. Они приблизились, неразговорчивый спутник Сажи уставился на Бунтаря, в воздухе запахло озоном, и парень сразу стал извиваться, словно червяк.
– Он уже начал регенерировать. Не прострели вы ему ноги, Антон, это существо снова бросилось бы на вас. Он из обращенных – послушник «Братства Обелиска», низшее звено в цепи, пешка. Посмотрим, что он знает. – Сажа кивнул спутнику: – Начинай его готовить к транспортировке.
Затем повернулся ко мне и заговорил слегка укоризненным тоном:
– Обращенные очень быстры и опасны в ближнем бою, вы сильно рисковали.
– Ну, это вряд ли, я уже собирался его пристрелить, когда вы подходили. Тороплюсь я, дел по самую макушку.
– Антон, подождите. – Сажа схватил меня за рукав. – Вы передали через Посредника, что у вас есть некая важная информация. Что это было?
Пришлось остановиться и рассказать Саже про излучатель и про то, чем подобная выходка сектантов грозит всем остальным. Алхимик пообещал, что сделает все, чтобы клан «Альфа» получил защиту одним из первых, и это не будет слишком затратно для «тимуровцев». Кивнув друг другу на прощание, мы разошлись. Последнее, что я слышал, были сдавленные ругательства пакуемого Бунтаря. Подозрения насчет тинэйджера у меня закрались в самый последний момент. Сидя в баре с Василем, я обратил внимание на поведение расторопного официанта: парень слишком уверенно двигался, чувствовалась подготовка, явно работа с оружием, и не только огнестрельным. Кроме того, он постоянно крутился там, где затевался любой мало-мальски приватный разговор.
Но я заметил и еще кое-что, а именно: рядом с трупом Посредника смазанный след ботинка. Крови под трупом натекло порядочно, а убийца ступал очень аккуратно, только краем ранта своего внушительного башмака он зацепил кровавую лужицу. Рисунок протектора и свежая вакса добавили подозрений, но мало ли кто чистит боты по вечерам. К тому же место-то не простое и люди здесь по большей части разные. Поэтому все сложилось только тогда, когда непонятный этот шпион прыгнул на меня из кустов. Алхимики вовремя подоспели, иначе не видать им момента истины – валяться тогда шпиону на обочине с отрезанной, для верности, башкой.
Снова свернув на выложенную из бетонных плит дорожку, я наконец-то добрался до Тары. Сам хозяин снова вышел ко мне навстречу и, буркнув подскочившему безликому помощнику что-то насчет чая, провел в свою конторку. Усевшись за стол, он выжидательно глянул на меня. Без обиняков я перечислил то, что было мне необходимо. Заказ на пусковое устройство ему передал Норд пару дней назад, уже адаптированное и упакованное в отдельный ящик, его отгрузили на склад. С РПГ тоже проблем не возникло – «двадцать девятые» перестали быть редкостью еще пару лет назад, поэтому за все я бы отдал пятьдесят три тысячи местных рублей с учетом скидки. Но поскольку я решил прикупить глушитель и пулемет, Тара, окунувшись в прайсы, увеличил сумму сделки еще на полтора десятка тысяч рубликов, заметив при этом, что к «Барсуку» он бесплатно поставит четыре тысячи патронов, комплект прицелов дневной переменной кратности 1П21 [29] и штатный бесподсветный «ночник» НСПУ-3 [30] . Уладив формальности и проверив товар на соответствие, мы вернулись в кабинет Тары, чтобы дождаться, пока его молодцы закончат комплектовать заказ. Разговор касался общих тем, среди которых было и убийство Посредника. Я не прикидывался валенком и вскользь обмолвился, что убийцу уже задержали. Тара никак не отреагировал, только, прикрыв глаза, откинулся в кресле, затем спросил:
29
1П21 – снайперский оптический прицел, предназначенный для оснащения средств поддержки, использующих б/п калибра 7,62 мм, в частности – пулеметов «Печенег», «Барсук» и более ранних моделей вроде ПКМ, а также СВД и ее модификаций.
30
НСПУ-3 – бесподсветный ночной прицел с электронно-оптическим умножителем второго поколения. Предназначен для ведения наблюдения за местностью в ночное время и обеспечения прицельной стрельбы ночью.
– Антон Константинович, мы с вами взрослые, неглупые люди. Просветите меня, что в последнее время происходит вокруг? Все суетятся, даже мои ребята начали неадекватно себя вести. Тревога так и витает в воздухе…
– Думаю, что в ближайшее время все уладится. Вы хотите быть первым на рынке новых услуг?
Тара заинтересовался настолько, что даже придвинул кресло вплотную к столешнице, подавшись вперед.
– Само собой, и вы же знаете, Антон Константинович, я добро помню.
– Хорошо.
И я рассказал торговцу про излучатель и новый готовящийся бренд алхимиков. Новость очень заинтересовала оружейника, он предложил мне в качестве ответной услуги скидку в двадцать процентов на любой эксклюзив, который к нему поступает. Предложение сулило немалую выгоду в дальнейшем. Учитывая, что новость и так скоро бы попала к нему, я не выдал никакого секрета. Поэтому спустя час я в сопровождении пятерых молодцов Тары уже разгружал покупки на пороге башни. Теперь предстояло в кратчайшие сроки ознакомить артельщиков с оружием и на рассвете выдвинуться в район проведения акции. Вроде дело вышло на финальную стадию. Наступал самый трудный, но одновременно и самый близкий мне этап операции, насыщенный действием.
Когда с грузом было покончено, я спустился в подвал. Меня беспокоило состояние молодежи. Ребята не просто мандражировали, а реально перетрусили от навалившейся на них ответственности. Так всегда бывает, когда впервые ощущаешь, что вот он, тот самый момент, когда рядом уже только напарники, ждущие от тебя четкого выполнения работы, уверенные в том, что ты их не подведешь и сделаешь все правильно и аккуратно. Мне вспомнился капитан Шубин из разведотдела штаба бригады, который некоторое время был моим командиром в одной маленькой, но очень независимой республике. Мы сразу сработались, хотя я тогда был еще совсем зеленым, а он уже успел побывать в Латинской Америке. От этой командировки у него остался неглубокий рваный шрам от осколка американского снаряда и давящий, сродни приобретенному мной много позже, взгляд. Ростом он был чуть повыше меня, но ходил всегда чуть сутулясь. Постоянно рубил фишку, даже когда вроде и не было к тому оснований, но делал это очень аккуратно, незаметно для окружающих. Именно от него я перенял привычку стричься почти наголо и долгое время проводить за разборкой и сборкой личного оружия.
До сих пор памятен день, когда Шубин вызвал меня к себе в палатку и будничным тоном поставил задачу: принять под командование первый взвод и выдвинуться в район одного горного перевала, разведать дорогу для проводки каравана снабжения и, закрепившись на склонах, удерживать позиции до подхода передовой группы. На все про все давалось двенадцать часов. Момент, когда капитан закончил говорить и я должен был сказать: «Есть» и продублировать задачу, был подобен первому прыжку с парашютом: вроде, и тренировался, и знаешь, что и как работает, а вот боязно, и все тут. Капитан тогда подмигнул мне и выразился в том смысле, что трудно первые сто лет.
Задачу мы выполнили, колонна прошла как надо, но именно в тот раз я ощутил, что рядом люди, которые зависят от меня, от того, что я прикажу и насколько верным окажется мое чутье как командира. Я читал в их глазах недоверие и обреченность: мол, вот снова дали неопытного салагу, а им так хочется жить. И как разительно отличались их лица позднее, когда на построении командиры отделений докладывали, что потерь не имеют. Мощная волна сопричастности, словно на гребне, вознесла меня тогда к самому своду небес. Тогда я узнал цену правильно, с уважением, произнесенного обращения – «командир». С тех пор прошло много лет, не раз я командовал людьми и вместе с ними шел к черту в зубы, но со мной навсегда осталось это чувство единения с бойцами. Непросто отвечать за себя, хотя тут всегда есть шанс договориться и жить дальше с грузом на душе, который иногда ворохнется, подняв, словно ил со дна речки, мутную волну сожаления. Но в сотню раз тяжелее принять чужую боль, словно свою, а это и значит быть командиром, вождем, который всегда и все видит и знает…
Послышались гулкие шаги двух пар ног, и в подвал спустились Андрон и Денис. Парни, помявшись, уселись на табуретки, принесенные из гостиной, и почти синхронно протянули мне свои ПДА, на экраны которых была выведена схема позиции каждого из них. Глянув в планшеты, я усмехнулся: зря переживал, парни грамотно и толково выбрали лежки и подошли к делу творчески. Андрон выбрал свалку железного лома в четырехстах метрах к северо-востоку от резиденции Борова, откуда отлично просматривались три первых этажа главного здания, в западной части которого был кабинет мишени и самого положенца. Вершина и склоны горы не патрулировались, а были лишь кое-как заминированы из-за высокого радиоактивного фона. Но парень сказал, что они с отцом пару раз пробирались туда и вроде как часа два там можно выдержать, а для этих целей у них давно прикуплены артефакты, поглощающие радиацию, но вот беда – разрушаются они очень быстро. Я ответил, что выдам ему денег, пусть закупит сколько нужно, на том и закрыли вопрос. Дрожащим от волнения голосом Денис изложил свой план. Он тоже выбрал позицию в северо-восточном квадрате, но чуть западнее и дальше, за мостом через заболоченную речку, на склоне невысокого холма. Расстояние, однако, было предельным – тысяча триста метров. Но парень уверенно показал карту погоды и розу ветров, которую он запросил у ученых, чтобы не вызывать подозрений, на месяц вперед. Вроде получалось убедительно и, в принципе, должно было сработать. Откинувшись к стене и осмотрев замерших в ожидании молодых, я начал говорить.