Паутина
Шрифт:
«Моя леди потребует от меня и этого?» осведомился он сдержанно.
Пораженная Лириэль отпрянула. Сквозь прозрачное окно его глаз она читала и глубокую боль, и гордость, и неожиданно поняла, какой удар только что нанесла его чести. Самим предположением, что по ее приказу он может совершить зло, она пошла против его веры в нее как вичаларан, и в самого себя как рыцаря-берсерка, служащего достойной госпоже. И каким бы ни был он благородным и бескорыстным, его собственная, личная гордость так же была поражена. Но самую большую боль причинило Лириэль осознание, что Федор стал бояться и сожалеть
Вскрикнув, она вырвалась и кинулась прочь.
На сей раз, Федор не последовал за ней.
Поостыв в одиночестве и немного придя в себя, Лириэль вернулась в дом Ульфа. Она направилась прямиком в сад, к деревянным ящикам, где видела странные водоросли, за которыми ухаживала Дагмар. Она хотела проверить, сходятся ли они с описанием нереиды. Но в соленой воде осталось лишь несколько сонных моллюсков.
После всего случившегося, Лириэль вынуждена была усомниться в собственной памяти, и сделанных ею выводах. Она не смотрела тогда так уж внимательно на ростки, и не знала определенно, имеет ли какое-нибудь отношение Дагмар к атаке на Хольгерстед. Возможно, Федор прав и сила, дарованная Лириэль, меняет ее, уже искажая ее способность к рассуждениям и воспламеняя глупую мстительность.
Лириэль недолюбливала Дагмар за ее прежнюю снисходительность, и попытку соблазнить Федора. Одного этого хватило бы, чтобы пробудить в большинстве дроу неконтролируемую ярость. Так многих в ее народе ослепляла жажда мщения. Она задумалась, не является ли это отметиной служения Лолт, пеплом, который остается в душе когда гаснет пламя власти.
Юная дроу всегда гордилась собственным независимым умом. Она выбирала и контролировала собственную судьбу в степени, невообразимой большинством дроу Мензоберранзана. Но лишь теперь до нее дошло, что, пытаясь вернуть способности дроу, она, возможно, потеряла большую часть себя. Где начинается одно и заканчивается другое, она уже не могла различить.
Наконец, слишком опустошенная и разбитая, чтобы размышлять, Лириэль вошла в дом Ульфа и забралась на чердак. Она с радостью погрузилась в сон и забвение, предоставленное им.
Уже поздней ночью мягкое, но сильное давление перекрыло ей воздух и вырвало из власти сна. Бессознательно ее пальцы сомкнулись на спрятанном поблизости кинжале. Она дернулась вверх, одновременно взмахнув оружием.
В облаке лениво опадавших утиных перьев стояла Дагмар, одетая в ночную рубашку и держащая по половине разрубленной подушке в каждой руке. Девушка и дроу с изумлением уставились друг на друга.
«Ты могла убить меня», прошептала северянка.
«Так и задумывалось», прорычала Лириэль. Она спрыгнула с противоположной стороны кровати, помещая между собой и куда большей человеческой женщиной некоторое расстояние. «Что в Девяти Адах ты себе позволяешь? Пусть это дом твоего отца, но комната моя! И неужели у тебя не хватает мозгов не подкрадываться к спящей дроу?»
Дагмар пожала плечами. «Я была внизу, не спалось что-то. Услышала, как ты кричишь, словно тебе угрожает опасность».
«И кинулась на мою защиту, вооруженная подушкой?» оскалилась Лириэль. «Воистину, дочь воинов!»
Девушка задрала подбородок. «Когда я вошла в комнату в первый раз», ответила она ровно, «к моему облегчению оказалось, что у тебя просто дурной сон. Я увидела, что ты спишь без подушки, и принесла, решив, что так возможно тебе будет лучше спаться».
«Ты положила ее мне на лицо», заметила Лириэль.
«Просто выпала из рук», парировала Дагмар.
Лириэль внимательно посмотрела на девушку.
Хороша гадина, признала Лириэль с оттенком извращенного восхищения. Ей оставалось лишь надеяться, что ее собственное представление, когда она приняла объяснения Дагмар, и выставила ее прочь, оказалось столь же убедительным.
Выждав, пока до нее не донеслось слабое поскрипывание гамака Дагмар, она обулась и обернулась в пивафви. Бесшумная и невидимая, она прокралась по лестнице в главную комнату дома, и выскользнула в ночь сквозь открытое окно.
Дроу отправилась к казармам, где ночевал Федор, нашла его комнату, и растрясла. Повинуясь неожиданному импульсу, Лириэль забралась под одеяла и устроилась в руках Федора. Она выложила все, – начиная с собственной неуверенности и опасений. С непривычной искренностью она признала свои страхи об опасностях, которые ее невольное служение представляло для нее и для него. Она говорила, Федор обнимал ее, и в его силе она ощущала символ непоколебимой чести, ставшей для нее спасительной нитью. Об этом она сказала тоже. Гордая одиночка дроу никогда прежде не раскрывалась с такой абсолютной полнотой. По-своему, это стало столь же всеобъемлющей близостью, как и та, что они познали у Дитя Иггсдрасиля.
В конце концов, она описала события, происшедшие только что в ее спальне, и вновь выложила свои обвинения. На сей раз Федор слушал куда внимательнее, но все же соглашался с ней с трудом.
«Возможно, все так и было как говорит Дагмар», отважился заметить он, «и она действительно не собиралась причинить тебе вред – подушка в самом деле выскользнула у нее из рук».
«Она все еще держала ее, разрубленную пополам», напомнила Лириэль. Но даже если она подхватила ее на лету, остается главный вопрос: почему вообще она поднялась в мою комнату?»
«Ты вскрикнула во сне».
«‘Есть те, кто думает, и те, кто мечтает’», процитировала Лириэль мягко. «Ты кое-что забыл, о чем Дагмар и не могла знать: дроу не грезят. Нам не снятся сны».
Притихший Федор задумался. «Делай все необходимое, чтобы раскрыть предателя», сказал он угрюмо. «Я помогу, насколько это в моих силах, и попытаюсь не слишком задумываться о твоих методах».
Глава 22
Глубже
В темный час перед рассветом, дочь шамана прокралась на берег, и стащила в море свою маленькую лодку. Знакомый сигнал был дан прошлой ночью, странный узор камушков и ракушек, говоривший, что Дагмар опять необходимо встретиться с одним из существ, державших в своей власти то, что было ей дороже всего.
Ей не пришлось грести далеко за пределы бухты; пара тонких, перепончатых ладоней ухватилась за ее лодку. Дагмар едва хватило времени ахнуть от неожиданности, прежде чем вестник запрыгнул внутрь и уселся напротив. В содрогнувшейся лодке рядом с Дагмар оказался один из морских эльфов, которых не так давно поймали ее сети. Быстро придя в себя, она потянулась к лежавшему у ног рыбацкому ножу – тонкому клинку, длиннее ее локтя.
Но эльф оказался быстрее. Схватив ее за запястье, он резко усадил ее на место. «Мне это нравится не больше, чем тебе», произнес он с холодным отвращением. «Но есть новости из Аскарлы. Слушай внимательно, чтобы мне не пришлось смотреть на тебя дольше, чем необходимо».