Павел Филонов: реальность и мифы
Шрифт:
Теперь еще об атеизме и материализме Филонова.
В 1914 г. Павел Николаевич писал в манифесте: «Цель нашей работы — картины и рисунки, сделанные со всей прелестью упорной работы, так как мы знаем, что самое ценное в картине и рисунке — это могучая работа человека над вещью, в которой он выявляет свою бессмертную душу» [584] .
Как отнестись к словам «бессмертную душу»? Как к фигуральному выражению или прямо?
В каталоге выставки Мансурова за 1960 г. [585] слова Мансурова из своих воспоминаний: «Собравшиеся
584
Филонов П. Н.«Интимная мастерская живописцев и рисовальщиков „Сделанные картины“». Первая печатная декларация аналитического искусства, см.: Павел Филонов и его школа. Дюссельдорф, Кёльн, 1990.
585
Персональная выставка П. А. Мансурова состоялась в 1960 году в Брунсвике. Был издан каталог на немецком языке.
Если бы Филонов держался тогда материалистических позиций, наверное, не прекратил бы разговор при появлении подкрепления в лице Татлина. Часто у меня возникало чувство сомнения в атеизме Филонова и казалось, что это была защитная окраска. Во всяком случае атеизм Филонова не принимал тех форм, к которым в конце концов он приводит, т. е. к духовной смерти, материальности, корысти, цинизму и т. д. Филонов был благороден, бескорыстен, предан искусству, верил в истинность своих идей, во имя искусства вел подвижническую жизнь, проповедовал нравственное поведение художников в жизни, клеймил и ненавидел дельцов от искусства, был до конца принципиален.
Я не думаю, что Павел Николаевич был совершенно лишен мистических способностей, как это бывает с тупыми неумными материалистами. Мне кажется, он вызывал в себе искусственно безбожнические настроения, по своему поведению в жизни будучи совершенно противоположным им. Он делал это, увлеченный революцией, идеализируя пролетариат и наделяя его теми нравственными свойствами, которыми обладал сам, совершенно так же, как наделял учеников, слабо подражавших ему, своими дарованиями. Но сила его убеждения была велика. Я испытала его влияние и только в блокаду перед лицом смерти пришла к мировоззрению, единственно достойному человека. Среди всеобщего загнивания и невежества больше смелости и новаторства в том, чтобы сохранить истинную веру, чем отречься от нее и очутиться среди еще большего загнивания в среде неверующих невежд.
Мы, конечно, не знаем, как принял смерть Филонов и было ли ему откровение в последнюю минуту его жизни. Можно только желать ему этого.
Павел Николаевич говорил про себя: «Я беспартийный большевик, я занят живописью, мне некогда, а то бы я вступил в партию». Нас, учеников, называл товарищами. Из чувства единения вместо «я» всегда говорил «мы». Ему казалось, что революция в искусстве идет в ногу с революцией в жизни. Но я не хочу разбираться в политических суждениях в жизни Павла Николаевича. Политика — вещь фальшивая насквозь, полная лжи и порока.
Слишком горестно видеть, как за идеальную приверженность рабочему классу огромная волна нового мещанства воздала Филонову голодом и лишениями при жизни и запретом на его искусство после смерти.
Сейчас, если имя Филонова все больше начинает быть известным, то благодаря настойчивости его сестры Евдокии Николаевны, интересу иностранцев, стараниями уцелевшей интеллигенции, но никак не тех, кому он хотел подарить свое искусство — рабочему классу Советского Союза, от которого это новое мещанство упорно скрывает искусство Филонова.
А он мечтал, чтобы был устроен музей аналитического искусства, ради этого не продал ни одной вещи,
Филонов был гениальный художник, он открывал новые формы, переворачивал сознание, заставляя свободно расправляться с внешними явлениями, изучая их и бесстрашно экспериментируя в окружающей действительности и внутри себя, в мире видимом и невидимом.
Его обвиняли, да и сейчас обвиняют, в литературности, психологизме и [подражании] немецкому экспрессионизму [586] . Конечно, каждый художник болеет болезнями своего времени, но важно не то, что он болеет, а то, как он преодолевает свои болезни.
586
См.: Иоффе И. П.Синтетическая история искусств: Введение в историю художественного мышления. Л., 1933. С. 482–485.
Филонов через только ему свойственную сделанность достиг высшей чистоты. Изобразительная сила его картин уничтожает все эти обвинения, они сгорают в магическом соединении цветовых частиц, в пластическом движении изобретенных им форм. Особенно ясно это в прекрасной «Формуле весны».
Вот некоторые правила учения Филонова, которые я считаю самыми главными:
1. Состояния напряжения аналитической интуиции.
2. Напряжение консистенции картины до состояния биологической сцепленности частиц в природе.
3. Работа точкой как единицей действия (напряжение может быть достигнуто и крупной единицей).
4. Умение работать от частного к общему.
5. Действовать острой формой.
6. Работа выводом, то есть осознание всей концепции вещи и донапряжение ее через усовершенствование какого-либо куска картины.
7. Цветовой вывод, то есть напряжение всей картины через внезапное появление нового цвета.
8. Свободное обращение со временем и пространством.
9. Правило: пиши любой цвет — любым цветом и любую форму — любой формой.
10. Каждый мастер может работать в планах: реалистическом со ставкой на «точь-в-точь», сделанного примитива, абстрактном, изобретенной формой и в смешанном.
Филонов пишет в своей «Идеологии»: «Так как аналитическое мышление подчиняет эмоцию, то есть чувство интеллекту, то в этой вещи будет и высшая красота (прекрасна Венера, красива и жаба)».
Соединение анализа и интуиции противоречиво. Анализ исходит от ума, интуиция — от чувства или даже сверхчувства. Я думаю, что эти два противоречивых явления могут соединиться воедино только благодаря напряжению в искусстве, приходящему свыше благодаря вдохновению, которое было у Филонова и которое он отрицал.
Когда Филонов показывал мелкие рисунки или сам их смотрел, он брал бумажку с рисунком на ладонь и рассматривал сверху.
На моем портрете, написанном мною в [19]60-м году, я изобразила по памяти положение его рук с рисунком, причем рисунок сделала прозрачным. Это натолкнуло В. В. Стерлигова на соображение и рассуждение о характере и свойствах искусства П. Н. Филонова: «Глядя на картину Филонова, человек как бы смотрит в глубину бездонного пространства, как это бывает, когда стоишь на прозрачном льду, сквозь который видно множество теряющихся в глубине событий. Если смотрение происходит сверху вниз, то духовное явление форм смотрящему — снизу вверх.
587
Фрагмент машинописного экземпляра рукописи воспоминаний Т. Н. Глебовой, датируемых 1973 годом// РГАЛИ. Ф. 2348. Оп. 1. Ед. хр. 6. Л. 34.