Печальные ритуалы императорской России
Шрифт:
При внимательном отношении к вопросам этикета кажется странным безразличное отношение Петра к смерти своих новорожденных детей, особенно девочек. Вебер пишет о смерти царевны Натальи Петровны, родившейся 3 марта 1713 г., скончавшейся 27 мая 1715 г. и похороненной в недостроенном Петропавловском соборе в Санкт-Петербурге. Через день после этого печального события царь со всем двором отправился в Кронштадт. Описание похорон и траура отсутствует, зато говорится о веселом празднике, устроенном царем: Петр I пригласил всех в «увеселительный домик Петергоф», где все напились, принимая венгерское из рук царицы (!). [192]
192
Вебер Ф.-Х. Записки Вебера о Петре Великом.
Детская смертность была велика, супруги и подруги царя не страдали бесплодностью, смерть новорожденной девочки, которая не могла по определению принимать участия в династических претензиях на престол, не очень трогала родителей. Установить, где были похоронены мертворожденные, умершие в родах или сразу после них дети, пока не удалось. Иногда остается непонятным, по какой причине кого-то из детей везли хоронить на далекое расстояние, как это было, например, в случае с сыном Петра I царевичем Павлом Петровичем, родившемся 2 января 1717 г. в Везеле (Пруссия), скончавшемся на следующий день 3 января и погребенным 12 марта 1717 г. в недостроенном Петропавловском соборе Санкт-Петербурга. [193] Причины, побудившие царя перевозить тело новорожденного младенца для похорон через половину Европы, неясны. В связи с этим не всегда возможно указать точное количество царских детей, и вопрос об истинном количестве детей Петра I, даже рожденных в официальных союзах, остается открытым.
193
Студенкин Г. И. Романовы. С. 16.
Новый церемониал похорон нашел применение при погребении кронпринцессы Шарлотты-Христины-Софии, жены царевича Алексея Петровича (урожденной принцессы Брауншвейг-Вольфенбюттельской) (18.08.1694–22.10.1715, погребена в Петропавловском соборе 27.10.1715 г.).
12 октября 1715 г. она разрешилась от бремени великим князем Петром Алексеевичем и скончалась через 10 дней после родов. Царь «смотрел анатомии принцессы», т. е. участвовал во вскрытии ее тела, на что указывает Ф.-Х. Вебер. [194] Тот же автор свидетельствует и о бальзамировании тела, с непокрытым лицом выставленного перед похоронами в дворцовой зале.
194
Вебер Ф.-Х. Записки Вебера о Петре Великом. Т. 2. С. 1336.
В день похорон принцессы 27 октября 1715 г. супруга Петра I Екатерина Алексеевна родила сына, также названного Петром. Празднества и ликования по случаю рождения царевича Петра Петровича продолжались целых 8 дней, очевидно, в связи с тем, что за печальным последовало радостное событие – царица подарила супругу законнорожденного возможного наследника престола, траурные мероприятия отошли на второй план, уступив по значимости событиям более жизнеутверждающим. 6 ноября 1715 г. был совершен обряд крещения новорожденного. Восприемниками стали короли датский и прусский, обряд праздновался с особым великолепием. На том же острове Енисаари (Заячьем), где 27 октября в Петропавловской крепости хоронили Шарлотту, был устроен фейерверк. [195] Все перемешалось: похороны, устроенные с театрализованным, западного образца ритуалом, и празднование в честь рождения мальчика, которому предопределялось стать наследником престола, но который погиб при не вполне понятных обстоятельствах 25 апреля 1719 г.
195
Там же.
По данным ряда отечественных исследователей, [196] это была первая церемония погребения в России, исполненная по европейскому образцу. Однако описанные выше похороны с систематическим участием в них самого Петра, реформирование церемониала на протяжении конца XVII – начала XVIII вв. позволяют однозначно сказать, что данное утверждение не основано на реальных фактах. Похороны кронпринцессы Шарлотты-Христины-Софии далеко не первые, проведенные по западноевропейскому образцу, но от этого не менее интересные.
196
Гендриков В. Б. Траурные церемонии в Петропавловском соборе. С. 307; Берташ А. Е. Петропавловский собор. С. 6.
С данным церемониалом связывают и новую традицию пушечной пальбы, которую царь очень любил и вводил в траурный ритуал, если не взамен, то в дополнение к колокольному звону, принятому издревле. Петр I, задумываясь о траурном пушечном салюте, хотел, чтобы это соответствовало западноевропейскому образцу. Не зная, следует ли при погребении принцессы салютовать из пушек, он послал узнать к пленному шведскому генералу графу Питгеру, который ответил, что салютовать выстрелами не принято, но лифляндский барон Ливенвольде (представитель свиты покойной принцессы) внес сумятицу в решение вопроса, утверждая, что, напротив, принято делать 90 выстрелов. «Петр очень тогда обозлился на Питгера за „ложные показания“ и велел сделать ему строгий выговор. Когда процессия с гробом принцессы выходила из двора, Петр, заметив ганноверского и голштинского посланников, на ухо спросил их еще раз – следует ли салютовать или нет. Тот и другой ответили отрицательно, и таким образом, только в последнюю минуту вопрос был решен». [197]
197
Нарышкина Н. А. Жизнь моя – музеи. С. 79.
Трудно сказать, не является ли данная история всего лишь анекдотом. Ведь пушечная стрельба уже звучала на похоронах сподвижников Петра I, как иностранцев, так и русских. Одно из первых упоминаний о салютационной стрельбе относится к 1699 г., когда ее применили на похоронах Ф. Я. Лефорта. В 1707 г. траурным салютом провожали в последний путь Ф. А. Головина. Так что вряд ли Петру I требовалась особая консультация иноземцев в 1715 г. Как бы то ни было, непременный траурный салют стал в дальнейшем традиционным атрибутом похорон членов правящей семьи.
Еще одним спорным утверждением являются ссылки некоторых исследователей на определенное количество выстрелов: «В момент опускания гроба в могилу, в случае погребения императора раздавался пятьдесят один пушечный залп, а великого князя – двадцать один». [198] Регламентированное в подобном контексте количество выстрелов не подтверждается архивными документами, церемониалами и изданиями, выпущенными по поводу кончин и погребений российских монархов. В каждом отдельном случае вопрос о количестве выстрелов траурного салюта решался индивидуально.
198
Гендриков В. Б. Траурные церемонии в Петропавловском соборе. С. 313.
Строительство каменного Петропавловского собора, впоследствии ставшего официальной усыпальницей российских императоров и членов Императорского дома, началось в 1712 г., продолжалось двадцать один год и закончилось в 1733 г., поэтому на момент смерти кронпринцессы (титул, присвоенный ей Петром) было возможно похоронить ее только у западной стены собора под колокольней, возводившейся в первую очередь. Надгробие над могилой Шарлотты, так же как и все надгробия над могилами родственников Петра, были сняты по приказу императрицы Анны Иоанновны в 1732 г. [199] В 60-е гг. ХГХ в. на стенах собора появились медные доски с информацией о тех, кто был похоронен в соборе в начале его строительства. Инициировал это историк Н. Г. Устрялов, установивший по архивным данным перечень членов семьи, могилы которых затерялись. [200]
199
РГИА. Ф. 470. Оп. 5. Д. 103. 1732. Л. 103, 103 об.
200
Элькин Е. Н. Надгробия на царских могилах. С. 162–163.
В похоронах кронпринцессы новаторским было оформление Печальной залы, прообраза Castrum Doloris, которая войдет в обиход царских траурных ритуалов чуть позже, вскрытие и консервация (бальзамирование) тела, театрализованный церемониал, соединившийся с празднованием рождения царского сына. Отвечающим веяниям петровских реформ и эпохи веротерпимости было захоронение иноверки в православном храме, ибо кронпринцесса Шарлотта-Христина-София не приняла в России православия, оставалась лютеранкой. По всей видимости, решение о сохранении конфессиональной принадлежности и возможности погребения лютеранки в православной церкви принимал сам царь Петр I.