Печать Цезаря
Шрифт:
Тут только я заметил, что в правой руке у меня был чужой меч, из чудной стали, с золотой резной рукояткой, а в левой перстень. Перстень этот я тотчас же узнал. Он был из цельного золота, с большим круглым красным камнем; на нём была вырезана женщина с распущенными волосами. Словом, это была печать Цезаря.
Кто же был этот человек, которого я держал в руках, человек в красном плаще, в золотых латах и с непокрытой головой!?
Я тщательно спрятал перстень, и, поймав лошадь без всадника, приготовился пустить в ход чужой меч.
Битва продолжалась.
Римляне чуть было не захватили город в свои руки. Теперь же, сдавленные между укреплением и стеной, они уступали натиску галлов, прибывавших с Дубовой горы. Все когорты и отряды римские перемешались так, что не было видно начальников и не слышно было их приказаний. Но они храбро стояли против нашей пехоты и медленно отступали шаг за шагом.
Всего ужаснее было для них, что с верха укреплений и башен, занятых теперь галлами, на их головы летели страшно тяжёлые вещи и камни, снимаемые со стены.
Все трубы отчаянно трубили отступление. Но римляне в пылу битвы вряд ли что-нибудь слышали. Да и кроме того, как им было отступать?
Одно обстоятельство ещё более ухудшило их положение. Цезарь приказал эдуям, стоявшим в большом лагере, пойти к ним на помощь. Появление этих галлов испугало римлян, которые думали, что неприятель обошёл их.
Если бы они не лишились хладнокровия, то заметили бы, что правые руки у этих галлов обнажены до плеч, плащи накинуты на левое плечо, и что этим они отличались от галлов, наших союзников.
Римляне не заметили этого различия или, может быть, не доверяли чужим. Слыша крики с левой стороны, видя подозрительных людей справа, а перед собой уже не перепуганных, умоляющих женщин, а воинов, готовых на все, они с криками: «Спасайся, кто может!» побежали вниз, оставляя на каждом шагу своих солдат.
Мы истребили множество римлян: один легион был уничтожен почти целиком, а три других сильно пострадали. Всё пространство между городской стеной и шестифутовой стеной было завалено римскими трупами, а ручей, протекавший в ущелье, покраснел от крови.
Вместе с знамёнами истреблённых когорт, оружие и драгоценности их начальников были принесены в жертву храму бога Камула. В самой Герговии был сложен целый холм из шлемов, лат, мечей и копий простых солдат.
Вечером, когда мы вошли с донесениями в палатку Верцингеторикса, у многих из нас были перевязаны руки. Верцингеторикс поздравил нас:
— Мы одержали блестящую победу, и известие о ней облетит всю Галлию. Цезарь лишился своего прозвища «Непобедимый». Его самые верные союзники восстанут против него. Десять тысяч эдуев, так неудачно выведенных им, примкнут к нам. Ваш меч рассёк нити, которыми Цезарь связывал Галлию, и через месяц она будет свободна до самых Альп.
Когда я подошёл, чтобы дать отчёт, Верцингеторикс сказал мне:
— Сегодня ты дрался, как лев. Я видел тебя и сумею наградить.
— Слова твои будут мне лучшей наградой. Но я ещё не кончил своего донесения.
Я рассказал о своей борьбе со всадником в красном плаще, в личности которого я теперь не сомневался. О золотом перстне я ничего не сказал, думая отдать этот перстень Амбиориге; меч же я показал.
— Клянусь Камулом, — сказал один из начальников, служивший между союзниками Рима, — это меч Цезаря! Я часто видел его в горячих схватках сверкавшим у него в руках.
Все присутствующие были поражены. После этого раздались крики радости и торжества. Все начальники наперебой поздравляли меня, а Верцингеторикс первый поцеловал меня... Он взял меч в правую руку, долго смотрел на него, потом с горячей молитвой поднял его к небу и сказал мне:
— Такой трофей может принадлежать только богам. Завтра, вместе со всеми драгоценностями, он будет принесён в жертву в храме бога Камула.
После этого он обратился к моему начальнику и другу Вергассилавну:
— Я желаю, чтобы этот храбрец был вознаграждён за эту жертву. Наполни щит его ожерельями и браслетами. И кроме того прибавь вот этот серебряный кубок с замечательной резьбой. Гости Цезаря пили из этого кубка за будущую победу над галлами, Венестос же и друзья его будут пить из него за нашу победу.
Затем, обращаясь ко мне, он сказал:
— Теперь ты мне здесь более не нужен, а нужен мне у паризов. Поручаю тебе отправиться к ним с известием о нашей победе. Это придаст им бодрости для настоящей борьбы с римлянами. Ты победил Цезаря, — отправляйся воевать с римлянами на Сене. Надо, чтобы северные народы выставили отряды.
Все приветствовали меня как победителя Цезаря. Вергассилавн гордился, что я состоял под его начальством. Но тем не менее он, смеясь сказал мне:
— Ты всё же странный птицелов! Можно ли было выпустить из рук такую птицу?
Я показал ему свои руки и лицо, покрытое ранами, и ответил в том же духе:
— А зачем вы вздумали сражаться у меня на спине?
Раны мои были совсем лёгкие. Они не помешали мне на следующее же утро собраться в путь.
Так как я хотел ехать как можно скорее, чтобы опередить известие о победе, то и взял с собою всего четырёх всадников-паризов.
Когда на горизонте показалось солнце, мы выехали из северных ворот Герговии.
Мы спустились с гор и увидели, что в долинах уже началась весна. Всюду разливались и весело журчали ручьи; луга покрывались цветами; птицы приветствовали громким пением пробуждение природы. Мне казалось, что наша родина-мать тоже воскресала и украсилась цветами.
VIII. У паризов
К вечеру пятого дня мы доехали наконец до верховьев Кастора.