Печать дьявола
Шрифт:
– - Ты -- грубое животное, Фенриц.
– - Мормо перевернулся на тахте лицом вниз.
Нергал прыснул.
– - Ну, что же поделаешь, -- он налил в бокал коньяк и поглядел сквозь него на закат.
– - Кстати, я убеждён, что, по меньшей мере, половина наших дорогих сокурсников уверена, что Лили укокошили мы с тобой -- вместе или порознь.
Мормо не изменил позы и ничего не ответил. Дверь распахнулась, и слуги внесли подносы. Фенриц, повязав салфетку на грудь так, что сзади торчали огромные белые эрзац-уши, дублирующие его собственные, вооружился ножом и вилкой. Мгновенно расправившись с двойной порцией отбивных, стянув при этом ещё и солидный кусок свинины с тарелки Мормо, он отдал должное трюфелям
– - "Paramirum", -- прочёл он вслух название фолианта, лежащего на комоде. Подтянув к себе инкунабулу, углубился в чтение, методично чередуя коньяк и кофе, заедая их свежайшими булочками со взбитыми сливками.
– - Фенриц, -- Мормо неожиданно приподнялся, взглянув на Нергала воспалёнными глазами.
– - Кто это сделал?
Нергал допил коньяк и запихнул в пасть последнюю, десятую булочку.
– - Не знаю. Послушай-ка, что говорит Парацельс о воздействии воли на расстоянии. "Что касается восковых изображений, создаваемых, дабы помочь воображению, замечу, что человек, желающий навредить своему врагу, может сделать это. Я могу заключить дух своего врага в изображение и потом ранить и калечить его воздействием моей воли, и тело моего врага будет повреждено и изувечено. Сила воли есть главное в медицине. Изображения могут быть прокляты и наводить на тех, кого они представляют, лихорадку, падучую, апоплексию и смерть". Любопытно...
– - Фенриц...
– - Звук и интонация голоса Мормо заставили Нергала обернуться.
– - Кто мог это сделать?
К счастью, Мормо не обладал талантами Хамала, и мысли Фенрица остались ему неизвестны.
Нергал же искренне недоумевал. Поведение Августа было необъяснимым. Так горевать из-за какой-то рыжей шлюхи! Лили всегда напоминала ему дочку его кухарки Бетти, надоедливую дурочку, которую он как-то походя обрюхатил. Правда, Лили, надо отдать ей должное, никогда ему не надоедала, но в её смерти он не видел ни малейшего повода для скорби. Фенриц разорвал бы глотку всякому, кто обвинил бы его в этом убийстве, но, кроме смехотворной инсинуации Риммона, никто ничего не говорил. Отчего же не закусить с аппетитом, а валяться на тахте с ввалившимися глазами? Неужели...-- Нергал даже замер от этой мысли.
– - Неужели Мормо был влюблён? Нет. Бред какой-то! Да такими Лили забиты все городские бордели, выбирай любую! Что до того, кто мог убить эту кокотку, то не всё ли равно? Однако делиться этими, бесспорно, не лишёнными здравомыслия, соображениями Фенриц с Августом не стал, но придал своей физиономии вид задумчивый и глубокомысленный.
– - Ну, давай поразмышляем. Митгарт прав, в нашем крыле постороннего сразу заметили бы. Ты и я исключаемся. Мы расстались в шестом часу утра. Я завалился спать. Проснулся в два и пообедал. С трёх -- со мной был Виллигут... хотя, конечно, он вполне мог прикончить её до того, как прийти ко мне. Но для чего ему её убивать?
– - Зачем он приходил? Ему мало было ночной феерии?
– - Да, представь. Но, помимо прочего, он хотел узнать, почему в мессах не участвует мсье Морис де Невер. Подумать только! Видимо, ему не всё равно, кто входит в его... э-э...святая святых. Этим он обидел меня, кстати, да-да, ранил в самое сердце. Я, конечно, не такой Купидон, как Невер, но не всё ли ему равно сзади-то?
– - Нергал попытался выразить недоумение, но физиономия его приобрела выражение издевательское и глумливое.
– - Мой жезл ничем не хуже неверова, это даже Лотти из "Фазанов" признала.
– - Чёрт с ним, с этим Schwule, -- презрительно отмахнулся Мормо.
– - Кого ты ещё видел?
– - Сейчас даже и не вспомню, -- почесал в затылке Нергал.
– - А! Жидёнка этого тощего, Хамала. Тащился, доходяга, в библиотеку. Но какой с него убийца?
– - Нергал презрительно махнул рукой.
– - Святоша этот паскудный, Ригель, гулял у конюшен с Невером. Руки чешутся превратить их физиономии в кровавое месиво, но я не верю, что это кто-то из них.
– - Внимательно слушавший его Мормо тоже пренебрежительно кивнул.
– - Риммон и в самом деле был с девицами весь день в Шаду. Я говорил с Антонио, не было его с десяти утра, и девицы уходили. Конюх говорит, что в воскресенье уезжали Пфайфер и Грек с Ланери, но к нам через Конюшенный двор никто не проходил. А ты кого видел?
– - Митгарта. Он прогуливался со своей жабой-сестрёнкой, да Вальяно о чём-то говорил около полудня в галерее с куратором. Чернявую эту видел, Патолс.
Нергал на мгновение поднял на него глаза.
– - Это всё нам ничего не даёт. Её убить могли с шести утра, когда мы расстались, и до четырёх дня.
Мормо покачал головой.
– - Нет, только с десяти утра.
– - Ах, вот как...
– - Нергал попытался сделать вид, что он смущён, но у него мало что получилось. Впрочем, не слишком-то он и старался.
– - Всё равно, пять часов -- времени хватило бы любому.
– - Если еврей прав, и нож вонзили в мёртвое тело, то...-- Мормо напрягся, -- как её тогда убили?
Фенриц задумался. А ведь верно, чёрт возьми. Как? Впрочем, эти мысли недолго занимали герра фон Нергала. Ночь накануне была бессонной, день сумбурным, с полуночи до похорон Лили Нергал плохо выспался -- и вскоре он решил, что, вместо того, чтобы утруждать себя никому не нужными догадками, полезнее всхрапнуть.
А мысли у господина Нергала никогда не расходились с делом.
* * *
Мысли же Бенедикта Митгарта были гораздо мрачнее, чем передал Хамал. Три поколения кутил-предков привели род к разорению. Сестра не знала истинного положения дел, но посвящать её он ни во что не собирался. Чёрная месса и последовавшее за ней известие об убийстве Лили помогли Бенедикту хотя бы на время немного отвлечься от мрачных помыслов. Но теперь они снова нахлынули мутным потоком.
Последний выход оставался всегда -- пуля в лоб, и дело с концом. И что мешает? Ничего. Он не любил сестру, не любил себя, не дорожил ничем. Даже оригинально будет -- подряд две смерти в Меровинге! Дураки найдут связь, перепугаются до смерти. Никто не поверит в самоубийство, оставь хоть сто записок. Да и глупо думать, что он удостоит кого-то объяснениями.
– - Мы разорены, Бенедикт?
– - От неожиданности Митгарт вздрогнул.
Он и забыл, поглощённый своими мыслями, что Хелла сидит здесь же, в тёмном углу. Он редко снисходил до бесед с ней, отделываясь односложными ответами и лаконичными фразами. Нет, Бенедикт отнюдь не считал её недалёкой дурой. Как раз ума-то сестрице было не занимать. Имей она приличную внешность, например, как Эстель или Эрна, её можно было бы легко пристроить. Красота -- бабский капитал. Но, увы...
– - Почти. Мне неприятно говорить об этом, но, боюсь, приданого у тебя не будет.
– - Ты думаешь, я не смотрюсь в зеркало? Мужа мне не найти и при миллионах.
Митгарт молча посмотрел на сестру. Впервые раздражение уступило место подобию жалости. Каково ей каждый день ловить на себе презрительные взгляды девиц и чувствовать мужское пренебрежение?
– - Мы сможем оплатить учёбу? Может быть, мне стоит оставить Меровинг? Мы сэкономим.
– - Пока не знаю.
– - Не отчаивайся. Пуля в лоб -- это не выход.