Печать фараона
Шрифт:
– Зачем же Хромова проверяла почту, раз передумала расставаться с печатью?
– Да ясно все!
– воскликнул Валерий.
– Надеялась напоследок выманить-таки обманом миллион у желающего приобрести реликвию и скрыться с деньгами. Надо понимать таких людей, как Яна: они ни за что от своего не отступятся. Если дорвались до пирога, будут глотать, пока не подавятся.
Войтовский вскочил и зашагал по комнате. Его сотрясала мелкая дрожь - отвращения ли, негодования, близости ли к заветной цели. Вот он - мистический символ бессмертия - перед глазами, стоит только руку протянуть. А Герцогиня? Как тривиально все вышло… пошло,
– Наверное, собиралась расправиться со мной и безраздельно владеть редкостной вещью. Зарезала бы как-нибудь в постели, в экстазе оргазма, или уколола бы ядовитым жалом из своей подвески-змеи. Священный урей! Какая мерзость… Для этой лживой, циничной женщины камень и в самом деле открыл врата смерти. Что это, ирония судьбы или злая насмешка?»
Ночью, в милицейской машине, которую по звонку Смирнова прислал сюда майор, Яна умерла, по недосмотру сопровождающих уколовшись своей подвеской в виде кобры, специально приспособленной на такой случай. Возвращаться к затхлой, ничтожной, презренной жизни Хромова не собиралась, тем более не собиралась в тюрьму. Соприкоснувшись с камнем бессмертия, она перестала бояться перейти черту, за которой открывается бездна. Гарпия наконец расправила свои черные крылья и отправилась в мир демонов…
– …воспользовавшись удобным моментом, - долетели до Войтовского слова сыщика.
– Хромова убила Веронику Грушину, подружку Марины. Та была напугана и никого бы не впустила в свою комнату… но Яна все рассчитала. Переодевшись в пальто и шапку Комлевой, она явилась в общежитие - Вероника открыла ей дверь и не оказала сопротивления. Здесь сыграли свою роль значительное сходство между Яной и Мариной, а также одежда. Уходя, Хромова предусмотрительно забрала сумочку, где подруги хранили документы и фотографии.
– Выходит, свидетельница, которая видела «Марину», ошиблась, - заметила Ева.
– Оливковое пальто, шапка, рост ввели ее в заблуждение.
– Любой бы ошибся. Ум склонен делать выводы на основе уже имеющихся данных; он не мыслит в каждый новый момент времени по-новому. Поэтому людей легко подтолкнуть к ложным заключениям. Я сам в метро погнался за девушкой в пальто оливкового цвета, а настоящую преступницу упустил.
Все заулыбались. Напряжение ночи и утра постепенно рассеивалось, по мере того как прояснялась картина происшедшего.
– Значит, меня Хромова тоже хотела убить, чтобы я не мог опознать в ней не Марину?
– спросил Стас.
– Да. Ты представлял для нее опасность, - подтвердил Смирнов.
– Яна правильно рассудила, что ты можешь разыскивать Комлеву - раз, и хорошо знаешь ее в лицо - два. По сути дела, удайся то покушение в метро, и наша задача сильно усложнилась бы. Ведь именно твои показания по поводу болезней Марины и особенно такой приметы, как шрам от ожога, позволили мне установить, что она мертва.
– Вот почему вы так свободно лгали про наши интимные отношения и кассеты, - поежился Стас.
– Настоящая Марина сразу раскусила бы ваш блеф, да и по голосу поняла бы, что звоню не я. А Хромова купилась! Ей было наплевать на то, что вы покажете компрометирующее видео Войтовскому - она испугалась другого: кассеты могли засвидетельствовать, что она
Сыщик улыбнулся.
– Именно! Я понимал: прочитав мое послание, никаких денег в ячейку камеры хранения мнимая Марина не понесет, а предпримет отчаянную попытку убить Стаса, теперь уже наверняка. Она не могла позволить себе жить, словно на пороховой бочке - ставки в игре были слишком высоки. Вряд ли она до конца осознавала насколько. Времени у нее почти не оставалось, ведь кто-то же забрал у директорши письмо, следовательно, охота на реликвию и ее владельца началась.
– Мы собирались уехать в глушь, в Сибирь, - добавил Войтовский.
– Нас задерживал заграничный паспорт, который еще не был готов. Когда все утихло бы, я надеялся уговорить… Яну… перебраться в Канаду, оттуда в какую-нибудь другую страну. В общем, запутать преследователей.
– Паспорт… - задумчиво произнес сыщик.
– Ну, конечно! Она решила, что через этот канал и просочилась информация. Впрочем, для пущей убедительности я сослался и на вас, Леонард Казимирович, будто вы приложили руку к ее разоблачению. В любом случае у Хромовой не было выбора - она не могла оставить Стаса в живых. После его смерти… настала бы ваша очередь, господин Войтовский. Это уж непременно!
Леонард Казимирович побледнел как стена и схватился за сердце. Перспектива попасть на тот свет не входила в его планы.
– А… где же Яна жила все это время… после того, как… стала Мариной?
– спросил Хромов.
– Снимала квартиру, вероятно.
– Иногда она оставалась у меня, - сказал Войтовский.
– На сутки, не больше. Ее постоянно влекло куда-то…
Киселев и Хромов задавали множество вопросов, Смирнов и Ева отвечали на них. Войтовский нервничал и беспокойно ерзал.
Когда любопытство присутствующих было удовлетворено, все обратили взоры на камень- печать. Он выглядел вполне мирно, буднично, тускло поблескивая шероховатыми гранями, - никакого сияющего ореола вокруг, никакой зловещей или колдовской ауры. Ничего, что выдавало бы приписываемое камню мифическое могущество.
– Неужели ему три с половиной тысячи лет?
– благоговейно спросил Хромов, не решаясь прикоснуться к сей удивительной вещи.
– Подумать только, его держал в руках сам Тутмос Великий!
– Возможно, камень значительно старше, - заявила Ева.
– Не исключено, что перед нами находится мистический кристалл атлантов. Те огненные круги, что появились над войском фараона, - не контакт ли с якобы исчезнувшей цивилизацией Атлантиды? Неизвестно, кто оказывал покровительство Тутмосу!
– Жуть какая… - прошептал Стас.
– И что теперь с ним делать?
– Полагаю, следует отдать печать господину Войтовскому, - не терпящим возражений тоном произнес Смирнов.
– Он его искал, пусть с ним и разбирается.
Никто не протестовал.
Заключение
– Выходит, Молох ни при чем?
– воскликнул Стас, когда Хромов и Войтовский ушли.
– Как сказать?
– повела плечами Ева.
– Молох таки собрал свою кровавую жатву: Марина, Вероника, сама Хромова, наконец… и даже вы, господин Киселев, едва не разделили их участь. Если вы вступаете на минное поле, нет гарантий, что мина не взорвется, сколько бы она ни пролежала в земле.