Печать луны
Шрифт:
– Гут, – кивнул фон Браун. – Делаем так – сухо сообщаем в эфире: ввиду четвертого убийства, совершенного имитатором Потрошителя, Муравьев и Антипов полетят с крыльца – дело берет на контроль новый премьер. Надо деликатненько добавить в репортаже – человек, который находит дупло среди тридцати двух зубов, в состоянии отыскать и иголку в стоге сена. Звучать должно веско, но без прямого намека. Что касается Смелковой, то, конечно, показываем – вам тоже премия в 500 золотых за эксклюзив. Разумеется, демонстрация такого фото не всем понравится, особенно родственникам Смелковой, но иногда приходится шокировать зрителя. Именно это и приносит рейтинг – скандал, криминал, народная медицина.
На этот раз уже Юля, проклиная в мыслях переменчивый характер барона, впечатала каблук в ногу неожиданно разбогатевшей противницы.
– Вот именно, – дальновидно поддержала она начальство, с радостью наблюдая брызнувшие из глаз Аксиньи слезы. – Нам, что ли, нравятся эти передачи с доктором Мусатовым смотреть, где он сиськи пациенток козьим сыром обмазывает и заговоренную картошку между глаз кладет? А ведь рейтинг какой – с ума сойти можно! Ну, любят у нас крестьяне и мастеровые народную медицину, чего тут поделаешь – такая специфическая публика. Да и столбовые дворяне эту программу тоже смотрят, просто не признаются.
– Правильно, – удовлетворенно заметил Леопольд. – На этом, господа, аллес – на время эфира давайте расходиться.
– Сделаем, – обещала Юля, с ходу записав приказ в электронную книжку.
На выходе она столкнулась с соперницей. Обе стремительно обменялись молниями взглядов и сейчас же расплылись в приветливых улыбках.
– Сдохни, сучка, – прошептала Аксинья.
– Выпей яду, шлюха, – одними губами ответила ей Юля.
Персонал, устроив давку в дверях, выбежал на перекур, Леопольд фон Браун в тревожном волнении также покинул комнату. Секретарша вскочила при его виде, пугливо поправляя деловой сарафан от Валентино.
– Зитцен зи зих [34] , – махнул он ей рукой. – Знаете, голубушка… срочно закажите мне в Интернете самый лучший справочник по стоматологии.
– Яволь, – козырнула секретарша и загрузила сайт онлайн-продаж.
Леопольд фон Браун был умным человеком. Именно это и позволило ему удержать свой пост, когда Главный канал был конфискован у купца Ивушкина. Надолго новый царь или нет, это неважно. Но на всякий случай следует подсуетиться, чтобы тот при встрече угадал в бароне родственную душу… Прошлый монарх любил играть в лапту, и сотни аристократов бегали с мячом, нынешний обожает городки – все тут же обзавелись тренерами по этой игре. Что предпочитает новый царь? Да без разницы, хоть игру в прятки – это сразу же станет экстремальной модой при дворе. Может, на всякий случай ненавязчиво бормашину в углу кабинета установить? Такую небольшую, но весьма современную и профессиональную, последнюю модель… Пожалуй, надо напомнить секретарше, чтобы она ее тоже заказала.
34
Садитесь (нем.).
Вспышка № 3: Яд (12 апреля, 404 года назад)
Граф понимал, что жить ему осталось недолго. Можно тешить себя мыслью, что он ошибается, но это было бы наивно для человека его возраста и опыта. На своем веку он повидал достаточно отравленных – и прекрасно знал, как действуют яды. Ноги отнялись, превратившись в тяжелые бревна – как он ни старался, не мог пошевелить даже мизинцем ступни. Руки, подобно неуклюжим крючьям, едва двигались – он не мог заставить себя встать и позвонить в колокол у стены, чтобы его звук услышали слуги наверху. Какое уж встать – даже сползти с постели и продвинуться пару локтей до низко висящего языка колокола его могучее тело не в состоянии. Что это за яд? Где и когда ему умудрились влить адскую смесь, которая сейчас неумолимо высасывает из него последние жизненные соки? Красное вино, что он пил за обедом? Может быть… странный, горьковатый привкус… или бок дикого кабана, запеченный в пикантном соусе из лесного чеснока: его «аромат», как известно, отбивает запах любого яда. Прошло больше часа с тех пор, как он проснулся от острых болей в груди и животе. Несмотря на его истошные крики, никто не пришел к нему на помощь. По телу разливался противный, липкий холод, левая рука, шевелившаяся еще минуту назад, легла на простыню немощной, хилой плетью.
Внушительный замковый подвал, сплошь заполненный книгами, давным-давно стал вторым домом графа – он проводил там все свободное время, напрочь забыв про семью. Его лицо стало землистым от постоянного недостатка свежего воздуха, глаза – подслеповатыми из-за сумрака, разгоняемого тусклым пламенем свечей. Меркнущий взгляд умирающего выхватывал из темноты ряды наспех сколоченных полок с потрепанными книгами, сундуки, наполненные древними рукописями и манускриптами – они громоздились друг на друге, угрожая вот-вот обрушиться. Прямо на земляном полу сгрудились почерневшие римские доспехи с орлами, изъеденные ржавчиной короткие мечи центурионов – отдельно лежала гранитная голова августа Клавдия, смотревшего в его сторону слепыми белками глаз [35] . К плачущей сыростью стене прислонился кусок белого камня, напоминавший большую стрелу – обломок древнеегипетского обелиска, украшенного изображениями людей с головами шакалов. Немудрено, что вход в подвал замка был запрещен для всех, кроме самых близких родственников: за одно изображение человека с шакальей пастью можно запросто угодить под пристрастное разбирательство в святейшей инквизиции. На заляпанном чернилами столе, сделанном из цельных стволов деревьев, валялись гусиные перья, покоились покрытые пылью увеличительные стекла, трепетали страницы, вырванные с «мясом» из словарей с давно мертвыми языками. И толстые кипы пожелтевших листов, исписанные латынью – так, что он натер себе пером мозоль между большим и указательным пальцами.
В самом центре стола лежало оно – то, из-за чего он сейчас умирал. Шесть отлично сохранившихся каменных табличек с финикийскими письменами, заверенные печатью великого Карфагена. Он случайно наткнулся на них – у вечно пьяного мелкого торговца древностями, чья лавка располагалась в одном из самых захудалых кварталов Вены. Не зная настоящей цены, лавочник отдал «дьявольские таблички» почти даром, да еще и рад был, что спихнул «эту мерзость» с рук. На вопрос, откуда они взялись, торговец лишь пожал плечами: достались от отца, поменявшего их на бочонок водки у какого-то оборванца. Тогда, после падения к ногам нехристей южных крепостей, черные рынки Вены были наводнены ценностями из замков, разграбленных мародерами. Все последние годы он, не жалея здоровья, работал над этими письменами, подробно изучая под лупой каждый знак, проводил в подвале дни и ночи напролет, пытаясь понять значение таинственной клинописи. Им овладело жгучее любопытство: потерпев неудачу с расшифровкой египетских иероглифов, граф должен одержать победу на новом поприще. Надо ли удивляться, что с таким подходом его невероятное упорство было вознаграждено: после тысяч часов ночных бдений таблички открыли ему свою тайну. Тут бы и сказать, содрогаясь: «если б я только знал, никогда бы не прикоснулся к ним». Ерунда. Еще как бы прикоснулся. Ни один исследователь в мире, даже ценой собственной жизни, не отказался бы взять их в руки, лишь краем уха услышав заветные слова – ВЕЧНАЯ МОЛОДОСТЬ. Он помнил шок, который испытал, когда перевел самые первые строки. Выронил перо, разлил чернильницу – пришлось вытирать, пальцы покрылись фиолетовыми пятнами. Долго не мог успокоиться, руки ходили
Мысли путались. Похоже, близится конец… он совершил огромную ошибку, решившись рассказать об открытой им тайне не тому, кому следовало. Даже великий кесарь Рудольф, старый ханжа, преисполненный показной набожности, без сомнений отринул бы веру, дабы заполучить секрет, скрытый под финикийскими знаками, темневшими на каменных плитках. Посмотрим правде в глаза – любой, хоть простолюдин, хоть герцог, без торга заплатит за тайну ВЕЧНОЙ МОЛОДОСТИ чужой кровью. Все кончено, он умирает, и теперь другой человек обладает рецептом «пожирателей душ» – он бездумно вверил ему эту тайну, не подумав о последствиях. Как тот распорядится полученными сведениями, уже ясно. Надо было поступать по-другому: в тот день, когда граф увидел то, что… Неважно. Жаль – он так и не успел закончить дело, не смог перевести две фразы в конце шестой таблички…
– Domine Jesu, dimitte nobis debita nostra [36] , – из последних сил прошептал умирающий граф, закрывая глаза – точнее, ему показалось, что прошептал. Его бескровные губы не дрогнули, испуская последний вздох. Оплывший огарок толстой сальной свечи отбрасывал колеблющуюся тень на вытянувшееся, строгое лицо мертвеца…
35
Древнеримские скульпторы не высекали зрачков в глазах статуй.
36
Господи Иисусе, прости нам грехи наши (лат.).
Глава тридцать четвертая
Авария
(23 февраля, четверг, середина дня)
Темно-синяя «Тойота» Каледина неслась по трехуровневой центральной развязке в районе Тверской, по русской привычке бесстыдно подрезая соседние машины и ревя мотором, словно реактивный самолет. Для верности Федор прилепил на крышу трехцветную мигалку, выданную Муравьевым, и теперь ему было плевать на городовых из дорожной полиции – хоть на встречную полосу выезжай. Надо срочно домой, включить подзарядку – батарейка в мобильном сдохла во время утреннего общения с Алисой, а она может позвонить в любой момент. Разговаривать же из офиса МВД после того, как содержание их с Антиповым беседы немедленно оказалось озвучено в выпуске теленовостей, Каледин считал небезопасным. Ко всему прочему, к полудню произошла еще одна «утечка» – на Главном канале показали шокирующий снимок разрезанной на куски Смелковой. Сразу выяснилось, что его автор – Лемешев. Начальство поднялось на дыбы, но разговор с Терентием не состоялся: через минуту ТВ передало с пометкой «срочно» – Муравьева и Антипова в воскресенье планируют скидывать с кремлевского крыльца, и им сразу стало не до внутренних разборок. Тем более вину конкретно Лемешева доказать было невозможно – фотобаза в департаменте полиции находилась в открытом доступе для всех сотрудников.
Далее в конторе начался полный хаос – все прощались, обменивались обогревателями и меховыми шапками, отдавали карточные долги, как перед смертью; зашел глубоко несчастный подпоручик Волин, сунув в руку Каледину пару бумажек. Убитая горем сексуальная секретарша Анфиса, разом превратившись в мымру с распухшим носом, мокрыми глазами и потекшей косметикой, в голос рыдала в коридоре. Недоброжелатели уже известили ее: на Камчатке из-за мороза нельзя носить короткие юбки.
Иллюзий насчет себя Каледин не строил – лес рубят, щепки летят, никакие заслуги тут не помогут. А значит, как ехидно предрекала в начале недели Алиса (чтоб ей языком подавиться), придется ехать в лавку меховщика, покупать шубу: камчатские холода просто собачьи, а уклад жизни среди чиновничества и офицерства – консервативнее не бывает. Крепость Петропавловска до сих пор обороняют бронзовые пушки, отражавшие атаку англо-французского флота в 1854 году, финансы на новые орудия начальство регулярнейшим образом пропивает под крабов, запеченных в майонезе. Воспользовавшись суматохой, Федор исчез из офиса на Петровке – проверять отсутствие сотрудника было некому.
С минуты на минуту Алиса приземлится в аэропорту Вены и поедет в государственный архив, где ее примут с распростертыми объятиями: он заблаговременно послал туда престижный факс с автографом Муравьева. Четкую подпись с завитушками Федор, разумеется, подделал сам. Должностное преступление? Помилуйте, сейчас никто этого не заметит.
Каледин пронесся мимо кинотеатра «Имперiя», промелькнули недостроенные купола очередной церкви – турецкие рабочие с трудом втискивали ее между двумя зданиями. Стройка была затеяна кафешантаном «Лермонтовъ»: его владельцы в рекламных целях оплатили воздвижение на Тверской второй по счету церквушки святого Григория Распутина. Общеизвестно, что в начале XX века кроткий отец Григорий был очень любим дамами-аристократками (коих, ставя в бане в «скотское положение», тот обязывал декламировать Библию) и столь же непопулярен среди их мужей. Помимо завидных мужских способностей, Распутин имел колоссальное влияние на царя с царицей. Мог запросто сказать: «Было мне видение: премьер-министра надо снять» – и на следующий день премьера не было на месте без всяких объяснений. Зимним вечерком в канун Нового года Распутина позвали попить винца с пирожными князь Юсупов и депутат Пуришкевич – утром отца Григория обнаружили в проруби с цианистым калием в желудке и пулей в голове. Как только 25 августа 1917-го царская чета вновь очутилась на троне, императрица сделала все, чтобы Синод причислил ее любимца к лику святых. С утопленниками это не практикуется, но государыня (немка по национальности) поступила в природном русском стиле – профинансировала нужных людей. Первая церковь святого Распутина в Коломенском, построенная в двадцатые годы, давно была забита по самую крышу – дамы-аристократки молились «мученику Григорию», прося его излечить мужей от пикантной немощи. Из уха в ухо лились интимные слухи – на ту, которая рискнет провести в храме ночь, снизойдет святой дух убиенного страстотерпца, и она уйдет оттуда беременной. Таких случаев действительно произошло с десяток, пока однажды полиция нравов не арестовала местного дьякона, после этого чудеса прекратились.
Рекламный экран у «Макдоналдса» вспыхнул заголовком главной новости часа – футбольная сборная империи разгромила в матче Британию. Празднично одетая публика кричала «ура!», в воздух летели шляпы, бейсболки и пробки от шампанского. Свернув к Лубянке, Каледин «зацепил» глазами другую «плазму» со свежей новостью: планируется экспертиза скелета Ленина, найденного при строительстве тоннеля под Петроградом. Трагически упавшего с броневика вождя красных сначала похоронили, но он недолго лежал в могиле – захватившие город горцы «Дикой дивизии» генерала Корнилова выкопали «лысого жлоба» и сожгли в дремучем лесу. В последние годы шло много разговоров насчет того, что нет никакой разницы: белые ли, красные ли – все они воевали за великую Россию. А потому Ленина надо с почетом захоронить по-христиански во имя национального примирения. Поисковые группы следопытов усердно прочесывали леса, разыскивая могилу, и вот теперь, кажется, нашли. Впрочем, экспертизу еще не проводили, а один череп с отсутствием волос – не доказательство. Ну да черт с ними со всеми. Протянув указательный палец, Федор включил кнопку радио – и сразу же понял, что сделал это напрасно.