Печать мастера
Шрифт:
Коста порадовался тому, что снизу достаточно темно. Щеки вспыхнули жаром. Потому что этот вопрос он хотел задать вторым. Во сколько сир оценил услуги каллиграфов? И сколько из золотых кругляшей выделят лично ему – Косте?
– Заказ брать не следовало, мастер?
– Следовало, не следовало… от тебя здесь ничего не зависит. Пройдоха Хо, спившийся пьяница и его ученик, – мастер вздохнул. – Собери вещи.
– Мы переезжаем? Опять? Куда?!
Коста отставил поднос в сторону.
– Вы только сегодня прикрепили вывеску над флигелем! Утром всё было хорошо, карты приняли, я думал, мы начнем новую жизнь, начнем
– Собери вещи, щенок.
Смолистые дрова затрещали и пламя взметнулось из камина вверх, осветив глубокие морщины на лице наставника.
– Просто собери вещи. Когда я завершу заказ нужно успеть забрать подорожные…
– Но…
– Твоя задача просто сделать свою работу. Ты уже рисовал “Мирию” – справишься, – отрезал Мастер.
Уже рисовал? Справишься? Тогда у него просто не осталось выхода – сначала старик Хо запил, а потом вообще пропал на пару дней!
– Блау назначат ритуал, как только Глава увидит заказ, – продолжил Хо. – Если нам повезет… мы получим расположение рода, если нет…
– Какой ритуал, мастер?
– Смена Главы рода. Сир Блау снимет печать Наследника и примет печать главы. Сколько Глав кланов находится сейчас в Северном пределе?
Коста открыл рот и закрыт. Он – не считал.
– Плохо, щенок. Шесть сейчас здесь, и девять в Хаджере. Глава это не только печать и ответственность за клан, это – сила, с которой следует считаться. Сила, которая сдвинет камни на доске, сила, которая даже после смерти должна приносить пользу клану. Они и так тянули несколько зим, пока младшему наследнику не подойдет время проходит испытания. Алтари нужно подпитывать, чтобы род не угас. И нет ничего сильнее добровольно принесенной жертвы, – закончил мастер тихо. – И когда глава Блау взойдет на алтарь, мы должны быть как можно дальше отсюда.
Три декады спустя
Коста честно пытался. Думал над надписями, переводя черновик за черновиком. Столько бесценной бумаги, что Наставник уже начал ворчать. Пытался, но так и не смог “постичь суть”.
Большую доску поместья Блау Коста закончил за декаду – сейчас ее покрывали лаком на десять слоев. А над доской для алтарного зала он бился уже две декады и не продвинулся ни на шаг. И слова сира Блау, ранее сказанные наставнику в один из визитов к ним, так и всплывали в голове.
“ Его предел – старший писарь, Хо. Малец смел и заслужил уважение отряда. Посредственность, но ему можно доверить спину, он умеет молчать, и у него отлично поставлена рука и крепкая память. Такого я бы принял в клан, Хо. Я могу оставить его. Младшим писарем. С неполным вторым кругом ему никогда не стать Мастером. У вас же не изменились правила и мастерство не нужно подтверждать печатью силы?”
Посредственность. Никогда не стать Мастером.
“Будет копировать свитки, переписывать книги, писать аудиенции… мало ли работы. Ему не идется спать по углам в тавернах, в ожидании, найдешь ты очередной заказ или нет. Место кланового писаря и каллиграфа не самое плохое.
Мальчишка навсегда останется никем. У него просто не хватит сил, чтобы закончить и вдохнуть жизнь хотя бы в одну картину! Так пусть
Ответ Мастера тогда Коста тоже помнил отчетливо – такие слова старик Хо запрещал ему использовать в “приличном” обществе. И сказал, что у него – Косты – есть выбор, и этим он отличается от раба и вассала.
“Суть” не постигалась. Безжизненные штрихи один за другим рождали такие безжизненные слова на листе. В них не было силы, не было движения, не было того, что составлял бы суть рода Блау.
Вместо строгих линий выходили мягкие, как пухлые щечки с ямочками, и смешливые… совсем не подходящие для родовой доски.
Посредственность.
Коста свернул свитки, и пошел к мастеру. Признание собственных ошибок – это истина, а кто, как не каллиграф должен отражать истину в штрихе? Чтобы писать честно – нужно видеть суть в себе самом.
Свою суть он постиг давно и отчетливо. Он – посредственность.
– Чего тебе, малец? Опять кончился пергамент? – старик Хо быстро прикрыл тряпкой набросок – он тоже работал, уже почти декаду, но так и не сказал Косте над чем, и целое не удавалось увидеть ни одним глазом – мастер тщательно запирал дверь плетениями. Хотя декаду назад он успел рассмотреть несколько набросков – лицо сира Блау наполовину в тени, улыбающуюся Мэй-эр и ещё двух детей, одного – совсем ребенка.
– Я не смогу, мастер, – выдохнул Коста раньше, чем успел передумать. – У меня не выходит. Вы были правы – я слеп и не вижу суть. Не могу уловить. Я хочу отказаться от зака…
Подзатыльник прилетел раньше, чем он закончил и Коста больно прикусил язык.
– Щенок, – наставник тщательно вытирал полотном палец за пальцем от туши. – Для любого мастера позор иметь такого трусливого ученика.
– Я не…
– Трус, – повторил старик Хо. – Причина – страх. Ты просто боишься ошибиться.
– Нет!
– Боишься так, что не можешь писать. Самое простое – это отказаться. Нет доски – нет ошибок.
– Да нет ж-ж-же, – Коста начал заикаться. – Мастер был прав – у меня недостаточно опыта, доску должен рисовать учитель и…
– Трус, – жестко повторил Наставник Хо. – Жалкий. Трус. Недостойный пути мастера. Когда я учил тебя сдаваться раньше, чем попробуешь?
– Я п-п-пробовал! Две декады! Пробовал! – от обиды Коста не сразу смог сглотнуть.
– Когда Блау сказал, что отдаст заказ тебе – моему ученику, – продолжил мастер тише, – я был против ещё и потому что ты – не готов и ты – слаб. Слаб не телом, слаб – духом.
Коста заморгал – часто часто и стиснул руку в кулак.
– Твоя слабость – это страх. Ты не откажешься от заказа. Ты сделаешь его. Есть клановые каллиграфы, есть мастера в пределе, которые с радостью написали бы всё, что угодно, но не справились бы. Постичь суть рода Блау может только тот, кто спускался на двадцатый. Я тоже был там, – продолжил мастер Хо тише, – но я не смогу написать… груз прошлого исказит суть. А ты ещё живешь будущим, щенок. Ещё хочешь оставить след в Хрониках. Тот, кто видит будущее – связь поколений, достоин писать, щенок. Иди. И ищи «суть». И не возвращайся, пока не почувствуешь.