Печать позора
Шрифт:
Я посмотрел на подвеску, что висит на груди, зло усмехнулся.
«Подумав - решайся, РЕШИВШИСЬ - НЕ ДУМАЙ!»
Первым порывом было выбросить её нахер. Я решился, не подумав хорошенько. Цена моих решений слишком велика. Я испоганил жизнь девушки, которая точно ни в чем не виновата, и даже не подозревает, за что с ней так.
В том, что мама пьет, по её мнению, виноваты все, кроме неё. Два года назад она винила Гарри Томсона, сейчас моего отца. Но никак не себя. Нет, конечно. Сложно признать, что дело в тебе.
Моя мамаша была шалавой в школе. Выйдя замуж, родив ребенка, она ограничила
– Жаклин, - выдыхаю я в пустоту.
Да и чем я лучше? Я тоже решил перекинуть свою боль на другого человека. Вместо того, чтобы принять, что моя семья – это бермудский треугольник, а родители – эгоисты, думающие только о себе. Я перенес всю вину на чужого человека. И что еще хуже, из-за этого больше всего пострадал абсолютно невиновный и невинный человек.
Жаки.
Я даже боюсь представить, через что ей пришлось пройти. Что она сейчас чувствует? Насколько сильно ненавидит меня? Я бы на её месте воткнул нож себе в живот.
Я не могу её потерять. Не сейчас, когда она уже стала моей. Не сейчас, когда я узнал как это, быть с ней, чувствовать её. Жаки наполняет мою жизнь смыслом, её присутствие заполняет пустоту в моей душе.
И сейчас, благодаря её папаше, все снова идет наперекосяк. Он сделал это специально. Чтобы насолить мне. Раз я испортил его жизнь, то он в ответ разрушил наши отношения, рассказав правду.
Да, кому она нужна сейчас, эта правда?!
Я каждый день проклинаю себя. Проклинаю своих родителей. Проклинаю тот вечер, когда я решил поставить эту печать. И проклинаю то утро, когда поставил эту метку на моего ангела.
Я знаю, что не имею никакого права быть с Жаки. Но она нужна мне. Когда я касаюсь её, меня будто ударяют под дых. Я даже дышать не могу. Она говорит, что не будет со мной, не доверяет. Внутри неё слишком много боли. Как мне это исправить? Жаки просит, чтобы я оставил её одну. Но это выше моих сил. Чтобы дышать, мне необходимо хотя бы просто видеть её.
Я сажусь в машину. Мне нужно поговорить с ней. Я нажимаю на газ. Слишком быстро. Надо снизить скорость. Но кровь кипит внутри меня, бьется в висках.
Я подъезжаю к её дому. Стучусь. И только когда дверь открыла её мама, я понимаю, насколько глупо было думать, что Жаки поедет домой. Миссис Томсон выглядит не так, как обычно. Её глаза красные, будто она очень долго ревела. Волосы торчат в разные стороны. Платье помято.
Знаете, я впервые увидел, что Жики очень похожа на свою мать. Белые волосы, большие глаза, скулы, заостренный носик. Вся напыщенность её образа развеялась. Передо мной стояла обычная женщина. Не тот псевдо идеал, что видели все, а человек, что может чувствовать и выражать свои эмоции.
– Николас, – её глаза расширились, - что ты здесь делаешь?
– Мне нужна Жаки, - мой голос немного подрагивал,- она дома?
– Нет, Жаклин ушла. Я не знаю, что произошло, но она уехала на дедушкином автомобиле, - её глаза наполнились слезами. –
– Эм, хорошо.
Странно все это. Я уже дошел до машины, когда до меня донесся ее голос.
– Она, скорее всего, у Палмеров.
Да, я должен был поехать туда в первую очередь. Первым делом, Жаки поехала к Яне. Разве могло быть иначе? Яна – единственный человек, что пошел против этой долбанной системы. Она стала щитом между Жаки и обществом. За что и «была наказана». Но насколько я мог судить, она ни о чем не жалела. И если бы могла начать все заново, то поступила бы именно так же.
Родители Жаклин ничем не отличались от моих. Да, её мама не алкоголичка, а отец не жуткий бабник. Но от этого не легче. Они тоже эгоисты, но по-своему. Томсоны зависели от мнения общества. Любое порицание окружающих они воспринимали в штыки, и загоняли себя и близких людей в рамки, как им казалось, приличия. Но семья не обязательно должна быть идеальной. У каждого свой характер, свои взгляды. Семья – это то место, где ты можешь быть собой, не бояться осуждения. Она всегда примет тебя, поймет и успокоит. Родители – это самые близкие тебе люди. Они помогут тебе встать на ноги, заставят верить, что ты особенный. И ты будешь так же относиться к ним, со всей любовью, будешь бежать домой со всех ног, зная, что тебя ждут.
Неужели, это так много? Я мечтаю о несбыточном?
Прошло всего пару минут, а я уже стучал в дверь Палмеров. Дверь открыл сам хозяин дома.
– Николас, - мистер Палмер ни капли не удивился.
– Мистер Палмер, позовите Жаки.
– Что у вас случилось? – Оливер закрыл собой проход.
– Ничего, нам нужно поговорить.
– Жаки сейчас не хочет ни с кем разговаривать…
– Жаки, - заорал я. – Выйди, давай просто поговорим. Выслушай меня, а потом уже сделаешь выводы.
– Эй, - мистер Палмер вышел из дома, закрыв за собой дверь, - остынь. Я не знаю, что у вас произошло, но Жаклин сейчас очень расстроена. Яна пытается её успокоить. Она прибежала вся в слезах, её всю трясло. Я дал ей успокоительное. Она сейчас в комнате Яны.
– Я тоже хочу успокоить её…
– Нет, Николас. Я, правда, не знаю, что у вас стряслось. Но это очень ранило её. Если учитывать, что она некоторое время находилась под наблюдением специалистов. Сейчас самое главное – не допустить повторного срыва. А риск нервного срыва очень велик. Тебе следует подождать. Дай ей прийти в себя. Девочка сейчас очень расстроена. Она сама придет к тебе, когда будет готова к разговору. Не стоит сейчас на неё давить. Ты можешь сделать только хуже. Просто прояви терпение.
– А что, если она не придет?
– Яна уговорит её, не переживай. Жаки прислушивается к мнению Яны.
Я всегда считал мистера Палмера хорошим человеком. И сейчас он вел себя, как абсолютно адекватный мужчина. Если бы я брал с кого-то пример, то это, скорее всего, был бы Оливер. Не так давно я узнал, что именно он спас Жаки, когда она пыталась спрыгнуть с это чертового обрыва. Я был ему очень благодарен, и то, что он сейчас говорил, имело смысл. Но одна мысль о том, что Жаки опять плачет, что ей снова больно, выворачивает меня наизнанку.