Педагогическое наследие
Шрифт:
А какова роль наших воспитателей? Каков их участок работы?
Страж стен и мебели, тишины во дворе, чистоты ушей и пола; пастух, который следит, чтобы скот не лез в потраву, не мешал работе и веселому отдыху взрослых; хранитель рваных штанов и башмаков и скупой раздатчик каши. Страж льгот взрослых и ленивый исполнитель их дилетантских капризов.
Ларек со страхами и предостережениями, лоток с моральным барахлом, продажа на вынос денатурированного знания, которое лишает смелости, запутывает и усыпляет, вместо того чтобы пробуждать, оживлять и радовать. Агенты дешевой добродетели, мы должны навязывать детям
Врач вырвал ребенка из пасти у смерти, задача воспитателей дать ему жить, завоевать для него право быть ребенком.
Исследователи решили, что человек зрелый руководствуется серьезными побуждениями, ребенок — импульсивен; взрослый — логичен, ребенок во власти прихоти воображения; у взрослого есть характер и определенный моральный облик, ребенок запутался в хаосе инстинктов и желаний. Ребенка изучают не как отличающуюся, а как низшую, более слабую и бедную психическую организацию. Будто все взрослые — ученые — профессора.
А взрослый — это сплошной винегрет, захолустье взглядов и убеждений, психология стада, суеверие и привычки, легкомысленные поступки отцов и матерей, взрослая жизнь сплошь, от начала и до конца, безответственна! Беспечность, лень, тупое упрямство, недомыслие, нелепости, безумство и пьяные выходки взрослых…
…И детская серьезность, рассудительность и уравновешенность, солидные обязательства, опыт в своей области, капитал верных суждений и оценок, полная такта умеренность требований, тонкость чувств, безошибочное чувство справедливости.
Каждый ли из нас обыграет ребенка в шахматы?
Давайте требовать уважения к ясным глазам, гладкой коже, юному усилию и доверчивости. Чем же почтеннее угасший взор, покрытый морщинами лоб, жесткие седины и согбенная покорность судьбе?
Восход и закат солнца. Утренняя и вечерняя молитва. И вдох, и выдох, и сокращение, и расслабление сердца.
Солдат все солдат — и когда идет в бой, и когда возвращается, покрытый пылью.
Растет новое поколение, вздымается новая волна. Идут и с недостатками и с достоинствами; дайте условия, чтобы дети вырастали более хорошими! Нам не выиграть тяжбы с гробом нездоровой наследственности, ведь не скажем мы василькам, чтобы стали хлебами.
Мы не волшебники — и не хотим быть шарлатанами. Отрекаемся от лицемерной тоски по совершенным детям.
Требуем: устраните голод, холод, сырость, духоту, тесноту, перенаселение!
Это вы плодите больных и калек, вы создаете условия для бунта и инфекции: ваше легкомыслие и отсутствие согласия.
Внимание: современную жизнь формирует грубый хищник, homo гарах: это он диктует методы действий. Ложь — его уступки слабым, фальшь — почет старцу, равноправие женщины и любовь к ребенку. Скитается по белу свету бездомная Золушка — чувство. А ведь именно дети — князья чувств, поэты и мыслители.
Уважайте, если не почитайте, чистое, ясное, непорочное, святое детство!
ПРАВИЛА ЖИЗНИ {33}
Педагогика
Я боялся, что на меня станут сердиться.
Скажут: «Голову ребятишкам морочит».
Или: «Подрастут, будет еще у них время обо всем этом подумать».
Или: «И так не очень — то слушаются, ну а теперь пойдут критиковать взрослых…»
33
Впервые опубликовано в Варшаве в 1930 г. Корчак планировал также написать вторую часть книги — «Гигиена». В настоящем издании из 17 главок дается 11. Полностью работа публиковалась в предшествующих изданиях «Избранных педагогических произведений» Я. Корчака (М., 1966; М., 1979).
«…Покажется им, что все знают, и заважничают».
Давно, очень давно я хотел написать такую книжку, да все откладывал.
Ведь это — первый опыт.
Опыт может и не удаться.
А если даже и удастся, промахи неизбежны. У того, кто делает что — либо новое, должны быть ошибки.
Я буду начеку. Постараюсь, чтобы книжка вышла занимательная, хотя это и не описание путешествия, и не историческая повесть, и не рассказ о природе.
Я долго думал и все не знал, как назвать книжку.
Пока один мальчик не сказал:
— Много у нас, у ребят, огорчений оттого, что мы не знаем, как правильно жить. Иногда взрослые объяснят спокойно, а больше сердятся. А ведь неприятно, когда сердятся. Понять трудно, а спросить нельзя. И в голову лезут разные поперечные мысли.
Так и сказал: «поперечные мысли».
Я взял лист бумаги и написал:
«Правила жизни».
Вижу: правду мальчик сказал — хорошо получилось.
И я составил план.
Я напишу о доме, о родителях, о братьях и сестрах, о домашних развлечениях и огорчениях.
Потом — об улице.
Потом — о школе.
Потом я напишу о ребятах, которые думают про то, что они видят дома, на улице и в школе.
Каждый из вас ведь не только играет, но и смотрит, и слушает, что говорят другие, и сам размышляет.
Это не повесть и не школьный учебник, а научная книга.
Одни предпочитают авантюрные романы, сказки, необыкновенные приключения, печальные или смешные. А другие говорят, что самые занятные книжки — это как раз научные.
По школьному учебнику учатся, повесть — та читается легко, а научная книга заставляет человека самого много думать. Немножко прочтет, а потом вспоминает разные вещи, а иной раз и удивляется, и размышляет, так ли это на самом деле.
Ведь бывает, что один говорит одно, а другой другое.
У ребят свои дела, свои огорчения, свои слезы и улыбки, свои взгляды — молодые, молодая поэзия.
Часто ребята прячутся от взрослых, стыдятся, не доверяют, боятся, что станут высмеивать.
Ребята любят слушать разговоры взрослых — и очень хотят знать.
Хотят знать правила жизни.
Много книжек печатают про школу, да только для взрослых и совсем не пишут про школу для учеников. Просто удивительно! А ведь ученик столько в ней проводит часов, так много о ней думает, столько видит в ней радостей и горестей!