Педагогическое наследие
Шрифт:
Наконец принялся мешать игравшему в мяч.
Иногда девочки танцуют, а какой-нибудь мальчишка начинает толкаться, дурачиться, паясничать. Или вся группа поет хором, а один нарочно фальшивит и визжит. Или кто-нибудь рассказывает сказку, а такой вот не хочет слушать.
— Уйди, — говорят ему.
— А что, и посидеть с вами нельзя?
Назло перебивает, мутит всех и выводит из себя.
Я составил следующие правила игры:
1. Нельзя, нельзя и еще раз нельзя мешать в игре, ничуть не меньше, чем в учебе.
2. Нельзя брать без разрешения чужой мяч,
3. Если тебе одному не хочется, если тебе одному не нравится, отойди и не играй, а не говори: «Раз вы со мной не хотите или не хотите играть так, как я хочу, я буду вам мешать».
Раньше меня удивляло, почему ребята так быстро узнают нового товарища, так сразу знают, кто будет хорошим товарищем, а кто нет. Потом я понял: легче всего узнать во время игры. Ребята сразу говорят:
«Задавала, командир, ломака, недотрога, подлиза, псих, злюка, ябеда, плакса».
Неправда, что дети легко ссорятся. (Взрослые больше злятся, если им мешать.) Сколько раз случалось мне слышать, как ребята говорили: «Ну ладно, скажи, как ты хочешь?»
Или: «Мы хотим так, а если кому не нравится, может не играть».
Я видел, как охотно ребята принимают в игру и маленьких, и слабых, и неловких, лишь бы они не ссорились и не требовали, чтобы им дали делать то, чего не умеют.
Неправда, что в играх ребята готовы слушаться только взрослых. Наоборот, в массовых играх ребята сами хотят, чтобы нашелся кто-нибудь из них самих умный, справедливый и всеми любимый, кто указывал бы, как должна проходить игра и кому что надо делать; кто уступал бы, если ребята хотели играть по — другому или хотя бы один заупрямился; умел бы мирить спорящих и следил бы за тем, чтобы ребята не слишком расходились, не разбили чего, не рвали и не было драк и слез.
— Хороший товарищ, с ним приятно играть, — говорят ребята.
Я заметил любопытное явление, но долго не мог его объяснить.
Когда в игре приходится бегать, долго все идет хорошо. Вдруг
ребята ссорятся, и, что меня удивляло, ведь из — за пустяка! И что как легко ссорятся, так легко тотчас и мирятся. Сперва все сразу бросают игру, обе партии сходятся и поднимают спор. И также вдруг кто-нибудь один скажет:
— Ну, баста. Кончай. Все равно. Начали.
И все дружно возвращаются к прерванной игре. Иногда лишь немножко что-нибудь изменят или один выйдет из игры и его место займет другой.
Наконец я догадался.
Когда игра удалась на славу, жалко прерывать, а все очень устали. Но сознаться, что ты устал и хочешь отдохнуть, никому не хочется. Поэтому не нравится, мол, в игре то — то и то — то. Это даже не ссора, а просто разговаривают. Если поблизости есть скамейка, некоторые сядут и ждут, пока те не кончат.
Взрослые отдыхают не так, как ребята. Уставший взрослый отдыхает час, полчаса; ребенок же, весь в поту, валится, запыхавшись, на лавку, а через три минуты уже вскакивает.
Мать говорит:
— Посиди немножко, отдохни. Смотри, как ты выглядишь, как у тебя бьется сердце.
Да нет, он уже
Однажды я долго сидел в поле и слушал, как пели жаворонки. И я подумал, что сердце жаворонка должно походить на сердце здорового, веселого мальчишки: любит доводить себя до изнеможения и быстро отдыхает.
Человек любит усилие, любит, чтобы удавалось, хочет знать, сумеет ли и на что он способен, хочет, несмотря на трудности, закончить, победить, доказать себе и другим, что он сильный и ловкий.
Да и устаешь от сидения. Если в человеке накопится сила и он не может ее израсходовать, он сидит как отравленный, изголодавшись, соскучившись по движению.
Именно потому так хаотичны и неприятны школьные перемены, особенно если нет просторного рекреационного зала. Ребята больше толкаются и пихаются, чем играют; несколько человек безобразничают, остальные забились в угол: все равно из игры ничего не выйдет.
Это печально: тихие ребята не учатся отстаивать свои права, а хулиганье командует и наглеет.
Много было у меня архитруднейших мыслей на тему: что делать, чтобы дерзкий кулак заменить справедливостью. Я пробовал по — разному.
Двадцать мальчишек. Я хочу дать им мяч. Кто, проталкиваясь вперед, первым крикнет:
— Мне!
Кто поймает и что будет делать?
Теперь все чаще вместо настырного эгоистического «мне» слышишь благородное «нам» и вместо своеволия встречаешь предписания и законы игры. Бывают и судьи, к сожалению, не всегда справедливые.
Часто эгоизм отдельных личностей сменяется одинаково неприятным и низменным эгоизмом партии, группы, лагеря. Надо уметь проигрывать с достоинством и честно оценивать положительные качества противника.
Помню, ребята играли в «двойной бой». С одной стороны оставалось трое, с другой — только один. И тут случилась необыкновенная вещь: он сразу выбил всю тройку. Мячик сам как — то к нему
отскакивал, а те опешили и совсем не защищались.
Раздались рукоплескания. Кричали «браво» и поздравляли и победители и побежденные, и свои и противники, радовались все. На глаза мои навернулись слезы умиления, и я не стыжусь этих слез.
Да, так и должно быть! Не ревность, не недовольство и жалобы, не хвастовство и унижение противника, а рыцарское сознание своего и его достоинства, гордая вера, несмотря на неуспех, в свои силы, убеждение, что равный тягается с равным, уважение к человеку.
Многое стало лучше. Помню злые проклятые времена бандитских драк и бросания камнями. Много драк перевидал я на своем веку. Под влиянием спортивных игр даже драки облагородились.
Когда я вижу, что дерутся двое мальчишек одинаковой силы, я не прерываю, а смотрю вместе со всеми.
Лучше обождать, ведь если сразу вмешаться, ожесточение возрастает.
Драка редко возникает случайно, часто взрыву предшествует долгая взаимная обида. Конечно, водятся еще такие ребята, которые охотно пихнули бы или ударили младшего или более слабого, но это я строго запрещаю, да и товарищи не допустят. Я знаю, даже буяну и злюке драка не по вкусу, если он знает, что получит на орехи.