Педагогика иностранного языка
Шрифт:
Такое представление событий, без сомнения, выглядит тенденциозно и бросает тень на разработчиков игровых, условноречевых и прочих методов и программ, ориентированных на условную коммуникацию, в которой много бессмысленного, механического повторения, условного, тренировочного говорения, и в которой нет ни актуальной информации, ни содержания, которая «говорением» в человеческом смысле слова никак называться не может. В попугайном — да!
Могу себе представить искреннее негодование, скажем, авторов «Минимальных требований к составлению программ по иностранным языкам», опубликованных в № 5 за 1997 год журнала «Иностранные языки в школе» (с.2), которые и поныне все еще постулируют «беспредметность» урока иностранного языка. Хотя справедливости ради нельзя не отметить, что здесь уже фигурируют формулировки типа: «Чтение с
При некоторой «новизне» этот документ далеко не утратил традиционного украшения в виде кагэбэшных или цекашных ушей сорокалетней давности и в целом является достойным продолжением идеологии «железного занавеса». Его целевое назначение — по-прежнему держать россиян «глухими» и «слепыми» по отношению к иноязычным информационным источникам и на расстоянии от реального, хорошо развитого информационного поля, образуемого современными радио- и телевещанием, и печатными средствами. К документу этому, представляющему собой добросовестнейшее изложение сложившегося status quo в преподавании иностранного языка в школе, хотелось бы вернуться в будущем.
Если вы сомневаетесь по поводу идеологической подоплеки массовых школьных программ и методик обучения, поинтересуйтесь учебным процессом в элитных и номенклатурных заведениях, где готовят дипломатов или сотрудников спецслужб. Возможно, вас удивит, что методы здесь буквально противоположны тем, которые скармливаются массовой школе. В частности, достаточно важная роль отводится и работе с реальным радио. Многие десятилетия в нашей стране культивировались эффективнейшие методы обучения, которые в силу закрытости и самодостаточности питомников административной элиты, а также по идеологическим соображениям до массовой школы и даже до факультетов иностранных языков не дошли и по сей день.
Тепличные же условия для апологетов условно-коммуникативного метода позволили расплодиться этому племени неимоверно. «Непуганые стаи» развлекающих, играющих и общающихся с детьми (условно, разумеется) педагогов заполнили все «иностранное» пространство в учебном деле. Зато педагогов альтернативной ориентации не сыщешь днем с огнем. А если и сыщешь, то можешь пройти мимо, поскольку они обходятся без рекламы. Они гарантируют результат, и этого хватает для тихой известности. Чем они берут? Не удивляйтесь — постоянным упором на элементарное чтение с пониманием прочитанного. Поначалу, конечно, со словарем, но очень скоро с пониманием «по смыслу», через контекст.
Возможности информационного воздействия зарубежного радио на советский народ ограничивались и техническими средствами. Ограничивалась дальность приема бытовых приемников, значительно отличались от западных частотные характеристики диапазонов, разнились и другие стандарты радиовещания. Наконец, велся банальный учет граждан, тех, кто потенциально имел возможность получать информацию «из первых рук». Обладатель мощного, вседиапазонного, скажем, списанного армейского приемника, мог иметь, помимо конфискации аппаратуры, большие неприятности. Обязательной регистрации подлежали радиолюбители, даже те, кто только слушал эфир и не имел собственного передатчика. Купив в заграничной поездке мощный «Грюндиг», вы гарантированно становились объектом внимания политической полиции. Все эти меры в сочетании с жестким регулированием выездов, по мнению архитекторов государственной идеологии, поддерживали и укрепляли «железный занавес».
В этих условиях и складывалась «безвредная» условно-речевая метода. До сих пор 99% методистов и учителей бьются над проблемой говорения, которое давно свелось к набору стереотипных «топиков» про убранство квартиры или исторические памятники Лондона и Дрездена. «Говорение на заданную тему» это не говорение, а искусственно выведенная разновидность попугайства, совершенно далекая от того, чтобы увлечь простотой и натуральностью, неповторимым ароматом живой чужой речи. «Свободное понимание текста» на подробно изжеванную тему это не понимание, а разновидность «желаемого, выдаваемого за действительное».
В течение десятилетия не только радио, но
Мы все в последние годы стали жертвами навязчивого англоязычного музыкального вещания. В своих социально-психологической и экономической основах оно, конечно, не имеет ничего общего с музыкальным англоязычным нигилизмом семидесятых, но представляет собой реальную и привлекательную в мотивационном плане иноязычную коммуникацию, которая также никак не задействована в учебном процессе.
Возможности вычислительной техники и программных средств, которые могут быть реализованы в учебном процессе, настолько беспредельны, что эта тема должна стать предметом специального обсуждения. Поэтому ограничимся общими замечаниями, имеющими некоторое отношение к проектируемой системе обучения. Прежде всего массовая российская школа и не помышляет о серьезных ставках на мультимедийные технологии и информационные сети. К этому не готовы ни школа, ни учитель, ни методические центры. Единственный участник учебного процесса, который без напряжения уже воспринял чудо двадцатого века — наш школьник. Как показывает опыт Москвы, семиклассник, имеющий хороший компьютер, без труда общается с заокеанскими сверстниками с помощью вездесущего ИНТЕРНЕТа. Да еще бесплатно. Голь на выдумки..., сами знаете. Так что реальная англоязычная коммуникация школьников при помощи новейшей техники уже происходит, но дома. Школа по-прежнему в хвосте. Кабинеты информатики, к сожалению, большей частью учреждения «закрытые». На окнах сигнализация, в дверях могучие замки, вечно запертые. Это и понятно. Учитель информатики — как правило, отставной инженер или совместитель, на учительскую зарплату семью не прокормит и на школьной технике, в смысле дополнительного приработка, далеко не уедет. Вот и обходятся детки своими силами и домашними возможностями, которые, понятное дело, имеются пока далеко не в каждой семье.
Наиболее редкий и гипотетичный, но в то же время, самый привлекательный вид реальной иноязычной коммуникации — это случайное или специально организованное общение с живыми носителями языка. Оно обладает колоссальным мотивирующим потенциалом, но из-за своей краткости, редкости, малодоступности не оказывает в целом сколько-нибудь заметного влияния на практическое развитие языковых навыков у основного контингента школьников.
Фактическая ситуация такова, что единственной массовой формой соприкосновения с иностранным языком является специально организованная учебная деятельность. Ее информационные параметры, конечно же, далеки от минимальных характеристик естественного бытового, производственного или любого другого неискусственного информационного обмена, который можно было бы обозначить понятием реальная коммуникация. Тем не менее, специально организованный учебный процесс — самый очевидный, хотя и искусственный процесс, состоящий из речевых имитаций, заданий по переводу, грамматических упражнений. И учитель, и ученик понимают условный характер этой реальности. Учитель за дверь, и она вмиг перестает существовать. Я опускаю подробное описание этой «психодрамы», поскольку каждый учитель пребывает в ней ежедневно.
Понятно, что рассматривать специально организованную учебную деятельность в ее существующем виде как достаточную причину, мотивационную базу или инструмент формирования иноязычных умений и навыков будет преувеличением, хотя именно такова позиция подавляющего большинства учителей и законодателей методической моды. Выйти за рамки этого тупика — одна из задач нашей работы. Читатель, конечно, догадался, что она сводится к тому, чтобы вместо «специально организованной учебной деятельности» в качестве базы обучения предложить ученику реальные, существующие в социуме, информационно-технологические процессы.