Пендрагон
Шрифт:
Баринт помог нам подняться на борт, придерживая маленькую лодчонку.
— Ветер на этот раз попутный. Начинается отлив. По мне, так лучше выйти в море прямо сейчас, лорд Эмрис, — сказал он, как только мы все оказались на борту. — Если не промедлим, пойдем ходко.
— Командуй, — кивнул я. — Остальные пойдут за тобой.
Кормчий сам встал к румпелю, попутно раздавая команды. Большой квадратный парус на скрипучих канатах качнулся, полез вверх, затрепетал на ветру, поймал ветер, и корабль тронулся. Вскоре мы уже шли с попутным ветром. Заходящее солнце бросало золотистые лучи на зеленые волны,
Спустилась северная прозрачная ночь. Море плясало и сверкало под ясным, усыпанным звездами небом, ветер не стихал, острый нос нашего корабля дробил волны, оставляя позади мерцающий след. Взошла луна. Воздух оставался теплым, порывистым. Я бодрствовал, наблюдая за тем, как луна величественно путешествует по куполу небес.
Жить и ощущать себя причастным к чуду обыденности, думал я, и есть дар безмерно щедрого Творца, дающего возможность любоваться творением. В этом царстве миров живет глубокая и непреходящая радость, а мы, посреди тяжких забот нашей жизни, часто забываем об этом. Посмотрите на всё это! Красота Божьего мира всегда с нами, пока наше сердце бьется в едином ритме с пульсом мироздания.
Я один стоял на носу корабля. Баринт у руля был моим единственным спутником. К утру восточный край неба начал светлеть. Я смотрел на восход, а перед глазами у меня все еще неторопливо шествовали ночные тайны.
Рассвет, окрашивая темную воду, вывесил на небе алые полосы и знамена. Игра теней и света повергала меня в меланхолию. День подкрадывался ко мне, как хищник на мягких лапах. В затылке начало покалывать, желудок сжался, зрение обострилось.
Корабль шел по течению, восход блистал расплавленным металлом, все вокруг кружилось, двигалось. Волны плескались и взблескивали в непрекращающемся танце. Я поднял глаза на противоположный берег, темный на фоне горящего неба. Мне казалось, что корабль идет уже не по воде, а скользит по бесконечно меняющим форму облакам, проходя, как фантом, сквозь самую суть этого царства миров.
Позади остался суровый и твердый мир чувств и вещества, передо мной открылся мерцающий Иной Мир. Корабль, его кормчий с бычьей шеей, мои попутчики — все исчезло, словно украденное туманом. Мой дух стряхнул с себя тусклую, бесчувственную плоть и вырвался на свободу. Свежий ветер пронесся сквозь мое тело; воздух приобрел неизъяснимую сладость. Три удара сердца — и я коснулся далекого берега.
Там ожидала меня прекрасная женщина в длинном платье цвета морской волны. Она взмахнула изящной рукой и поманила меня за собой. Я всем своим существом потянулся к ней, прикрывая рукой полуослепшие глаза. Только солнца я больше не видел. Само небо сияло белым золотом, небосвод отражал великий скрытый источник света. Он был повсюду и потому никакие предметы не отбрасывали теней.
Женщина привела меня к подножию высокого холма недалеко от берега; эстуарий исчез, и до самого горизонта простиралось сверкающее зеленое море. Мы поднялись на холм, покрытый такой зеленой травой, что она сияла в золотом свете, как изумруд под солнцем.
На вершине холма стоял камень, словно длинный палец, указывающий вверх. Женщина с волосами, черными, как полированный гагат, с зелеными глазами, сияющими немеркнущим светом мудрости, подняла руку к камню и голосом, мягким, как ветерок, колышущий траву на вершине холма, спросила:
— Что ты видишь, маленький человек?
Я подошел к камню. Его шероховатая поверхность была глубоко изрезана спиралями, узлами и лабиринтами древних узоров. Я следил за тем, как сплетается хитрый узор. Я бесчисленное количество раз видел их прежде, но теперь не мог понять значение узора.
— Я не могу прочесть, — признался я и, отвернувшись от камня, увидел, как помрачнело лицо женщины, а прекрасные глаза наполнились слезами. Она закрыла лицо руками, и ее тонкие плечи сотряслись от рыданий. — Леди, — сказал я, и от волнения мой голос стал сдавленным, — почему вы плачете?
— Это от твоего признания, — промолвила она. — Из всех людей на земле именно тебе должен быть ясен смысл знаков, высеченных в камне.
— Я читаю слова, — возразил я, — но не понимаю смысла.
Она подняла заплаканные глаза и посмотрела на меня с выражением глубочайшей печали и скорби.
— Увы нам, — сокрушенно произнесла она, — гибель пришла! Некогда ты смотрел на эти знаки и понимал их смысл. Оттого я и плачу, о Сын Праха, что ты легко должен был бы читать их, как теперь люди читают свои драгоценные книги.
Больше она не сказала ничего, повернулась и ушла. Я бросился за ней, но она знаком повелела мне остаться.
— За мной придет другая, она поведет тебя обратно тем же путем, которым ты пришел.
Я решил, что теперь вернусь в тот мир, который оставил позади. Видимо, я ошибался, а может, она имела в виду нечто другое. Я ждал. Никто не появлялся. И все же что-то удерживало меня на высоком холме целый день и ночь.
Наверное, я спал, но тут же проснулся, ощутив приближение новой девы. Она подошла и встала рядом с высоким камнем.
— Приветствую тебя, — сказала она и улыбнулась. Зубы у нее были ровные и белые, лоб высокий и гладкий; глаза казались очень яркими. Зелено-золотая мантия не прикрывала босых ног.
В руках она держала сверток. Развернув ткань, она показала мне… мою собственную арфу.
— Что это? — спросила она голосом, способным очаровать птиц в небе. Я еще только думал, как ответить, а она уже предупредила: — Ты думаешь, что знаешь, но так ли это на самом деле?
— Я мог бы ошибиться, если бы не играл на этом инструменте тысячи раз, — ответил я. — Это моя арфа.
Она грустно покачала головой.
— Хотя ты утверждаешь, что это арфа, ясно, что ты не знаешь. Ибо если бы ты говорил правду, инструмент громко пропел бы свое имя. Звук твоего голоса вызвал бы музыку.
Девушка отвернулась и с грустью прислонила арфу к иссеченному рунами торчащему камню.
— За мной придет другой, он поведет тебя обратно тем же путем, которым ты пришел, — сказала она и исчезла, оставив меня в одиночестве.
Я ждал еще три дня и три ночи, и на четвертый день проснулся, чтобы увидеть высокого юношу, стоящего у камня — настолько неподвижного, что он сам мог быть частью этого камня. Как и у первой женщины, его волосы были темными, а глаза зелеными. На плечах плащ, голубой, как небо, из-под него виднелась зеленая рубашка. Дополняли наряд золотистые штаны с белым поясом. В руках он держал большую чашу.