Пенсия для киллера
Шрифт:
Когти остановилась и огляделась. Помимо воли ноги сами понесли ее на рынок. Она развернулась. Безумный старик, который обычно околачивался у прилавков, частенько ее тут видел. Впрочем, ничего страшного, если он встретит ее еще раз: бедняга не совсем в себе. К тому же она не собиралась ничего предпринимать на самом рынке. А если даже старик и заметит ее, он тут же позабудет об этом: он слишком сосредоточен на давным-давно утраченных желаниях, любви и разочаровании.
Куда больше Когти терзалась двумя другими вопросами. Во-первых, она, как профессионал, уже приняла тот факт, что отец доктора Кана умрет, и не собиралась искать способ спасти его, но что, если ее целью был бы сам доктор Кан? И во-вторых, ей снова хотелось невозможного: уменьшить
Она представила, как, зажимая рот Кану, перерезает ему горло ножом. Надо действовать точно, чтобы он не успел почувствовать боли. Нет, ничего не получится: она намного ниже его ростом. Разве что жертва будет в этот момент сидеть. Может, подрезать ему сухожилия на ногах? Нет, так будет еще больнее. Придется бить в сердце. Это будет непросто: чтобы пронзить одним ударом сердце, которое находится глубоко в груди, нужно много силы. И при этом Когти окажется в уязвимом положении, поскольку уже не так сильна, как прежде.
Она представила, что произойдет дальше, как будет смотреть на нее доктор Кан. Он будет опустошен, обычное спокойствие покинет его, или же взгляд его будет выражать изумление, а глаза переполнятся ужасом и отвращением.
И что она ему тогда скажет?
«Забудь об этом».
Она встала как вкопанная.
Где-то в сознании промелькнуло, что такое уже было и она говорила кому-то эти слова.
Не так часто ее заставали на месте преступления. И когда же это было? Внезапно она похолодела, в носу защекотало.
— Извините, пожалуйста.
Когти пригляделась. Безумный старик, ошивающийся на рынке, впервые обратился к ней. Даже когда она дала ему персик, он только посмотрел на нее своими блестящими глазами.
— Вы ко мне обращаетесь? — спросила она.
— Вы не видели мою жену? Здесь, около дома престарелых.
Уф. Когти выдохнула.
— Но тут нет никакого дома престарелых.
— А разве не здесь находится общественный центр округа К?
— Здесь находится рынок округа С. Вы заблудились? Помочь вам связаться с семьей? — Когти могла только вызвать патрульных, но упомянула семью, поскольку считалось, что это располагающее, дружелюбное понятие.
— С чего это я заблудился? — огрызнулся старик. — Мой дом вон там. Вот только здание куда-то делось, я его не вижу. И жена ушла не знаю куда.
Предположив, что его жена давно ушла в мир иной, Когти отвела взгляд.
— Понимаю. Но я не была в доме престарелых и вашу жену не видела. Возвращайтесь домой.
В тот момент она искренне полагала, что намного легче все забыть, как этот старик, и не помнить даже дорогу домой, хотя сама Когти пока достаточно быстро соображает и полна энергии. Каково это — доживать жизнь, бесконечно зациклившись на прошлом? Как бы это выглядело, окажись она на месте старика и вываливая первому встречному все события своей жизни, как связки сушеной рыбы? Услышав подробности нераскрытых преступлений из прошлого, люди — конечно, если к тому времени рядом с ней кто-нибудь окажется — отправят Когти в психушку, решив, что у нее старческое слабоумие и она болтает всякий вздор. Но найдутся и такие, кто поймет, что она говорит правду, и вскоре важные клиенты вызовут специалиста по борьбе с вредителями, чтобы она замолчала навсегда. Оперативник придет под видом посетителя или медика и, возможно, подсыплет ей что-нибудь в лекарства.
— Куда ты ушла? — пробормотал старик, когда Когти отвернулась. — Тебе ведь так трудно ходить одной. Я должен тебе помогать. Должен оберегать тебя.
«Давай у нас обоих не будет ничего, что нужно защищать».
Направляясь
Человек, сказавший ей те слова, покинул мир самым нелепым образом.
Когти тогда исполнилось двадцать шесть. У них уже была не подставная фирма, а настоящий офис с соответствующей вывеской перед входом. Они наняли двоих штатных сотрудников: один отвечал на звонки и занимался делопроизводством, другой заведовал складом. Оба понимали, что фирма занимается вовсе не истреблением грызунов и насекомых, а уничтожением тех, кого кто-то посчитал вредителями. Кладовщик прятал снаряжение после выполненной работы и обеспечивал агентов всем необходимым. Позже он открыл собственный бизнес по сбыту краденых вещей.
К тому времени сам Рю на задания не ходил, и Когти управлялась одна. Он сопровождал ее только на встречи с важными клиентами или новыми заказчиками, а в основном занимался поиском и подготовкой новых специалистов. Иногда Когти так и хотелось подколоть его вопросом, не подбирает ли он агентов тем же способом, каким когда-то взял ее. Большинство новобранцев были мужчинами, у многих наличествовали глубокие шрамы и татуировки на руках, что должно было демонстрировать уверенность и показывать, что им уже не раз приходилось убивать.
По мере того как штат агентства расширялся и росли масштабы бизнеса, фирма естественным образом стала пользоваться доверием высокопоставленных людей.
В то время как нагрузка у специалистов увеличивалась в геометрической прогрессии, протоколы безопасности соблюдались все менее тщательно. Хотя Рю проводил тщательную подготовку прежде чем нанять очередного способного оперативника, никто из них четко не следовал установленным им правилам работы. У каждого из агентов были свои очевидные или тайные желания и цели. Постепенно секреты, которыми дозволялось делиться, и информация, которую следовало держать под спудом, сами собой перепутывались, и часто к тому времени, как от ненадежного специалиста избавлялись, оказывалось уже слишком поздно. А поскольку агенты обладали исключительными способностями и навыками, возникало немало неприятностей.
Потеряв Чо и ребенка, Рю продал затерянный среди полей домик в западном стиле и вместе с Когти переехал в центр города, недалеко от гостиницы «Ройял». После этого они часто меняли и дома, и офисы. Если бы речь шла только о безопасности, они бы просто снимали номер в разных гостиницах, но для Рю было важно иметь дом, пусть они и проводили там не так много времени.
Когти удивляло, что Рю, потерявший семью при столь жестоких обстоятельствах, так цепляется за этот миф о доме. В доме, помимо людей, есть мебель, хотя бы самый минимум, запасная одежда, кухонная утварь — все то, что со временем превращается в имущество. Имущество и является главным фактором при создании дома. Но когда кочуешь с места на место, не выйдет таскать за собой столько вещей.
Когти устроила бы любая комната, где можно хранить остатки рисовых пирожных или недожеванную жвачку, она привыкла путешествовать налегке. Однако Рю настаивал на настоящем доме. Впрочем, ему не нравилось, когда она на прощание говорила: «Я вернусь». Сам он вел себя так, словно будущего не существует.
Справедливости ради, опасностей возникало не так уж много и им нечасто приходилось хватать самое необходимое и пускаться в бега. Но именно в тот самый момент, когда они с Рю успокаивались и теряли бдительность, внезапно, словно весточка от несостоявшегося знакомого или от бывшего одержимого любовника, появлялись самодельная бомба или пакет с освежеванным трупиком животного. Иногда такие знаки посылали в качестве устрашения могущественные заказчики, но по мере расширения агентства уволенные Рю сотрудники периодически объединялись и наносили удар. Когда игнорировать угрозу больше не представлялось возможным, Рю собирал специалистов и устраивал масштабные чистки.