Пентаграмма

Несбё Ю

— Да, — сказала она. — Это мой сынок.

Возникла пауза. Ветер донес до них далекий лай и металлический голос, сообщающий, что поезд на Халден отправляется с семнадцатого пути. Донес и бросил перед занавесками у открытых балконных дверей.

— Извините. — Харри взял чашку, но вспомнил, зачем пришел, и поставил ее обратно. — У нас есть основания полагать, что убийца женщин — серийный маньяк и одной из следующих жертв он выберет…

— Какие замечательные у вас пирожные, фрекен Сивертсен. — Беата встряла внезапно, даже

не успев как следует прожевать. Харри удивленно посмотрел на нее. Со стороны балкона донесся шум приближающегося поезда.

— Они покупные, — смущенно улыбнулась хозяйка.

— Давайте я попробую начать еще раз, фрекен Сивертсен, — поняв, почему Беата перебила его, произнес Харри. — Во-первых, скажу: причин беспокоиться нет, ситуация полностью под контролем. Во-вторых…

— Спасибо, — поблагодарил Харри, когда они шли вниз по Швейгордс-гате мимо депо и низких заводских зданий, на фоне которых сад и вилла были похожи на оазис в черной пустыне.

Беата улыбнулась и даже не покраснела.

— Просто подумала, что не стоит вот так — обухом по голове. Есть же правило: надо походить вокруг да около. Представить вещи не в таком мрачном свете.

— Да, слышал про такое. — Харри прикурил сигарету. — Никогда у меня не получалось разговаривать с людьми. Вот слушать — другое дело. А может… — Он осекся.

— Что «может»?

— Может, я уже ни на что не годен? Может, я уже работаю без отдачи? Может, надо заняться… чем-нибудь другим? Ты не против сесть за руль?

Он бросил ей ключи через крышу машины.

Она поймала и посмотрела на них с каким-то удивленным выражением лица.

В восемь часов в зале для совещаний снова собралась четверка ведущих следователей и Эуне.

Харри доложил о встрече на вилле Балле и сказал, что Олауг Сивертсен отнеслась к делу довольно спокойно. Разумеется, она испугалась, узнав, что, возможно, попала в зону внимания серийного убийцы, но паниковать не стала.

— У Беаты возникла мысль: пускай она какое-то время поживет у сына, — добавил Харри. — По-моему, мысль здравая.

Волер покачал головой.

— Почему нет? — удивился Харри.

— Преступник может наблюдать за будущим местом преступления. Если мы начнем что-то там менять, рискуем его спугнуть.

— То есть ты предлагаешь использовать старую, ни в чем не повинную женщину как… как… приманку? — Беате хотелось скрыть свою злость, но лицо заливалось краской.

Волер некоторое время смотрел на Беату, а она смотрела на него. Когда пауза затянулась, Мёллер уже открыл было рот, чтобы сказать хоть что-нибудь — неважно, что и каким голосом, — но Волер его опередил:

— Главное для меня — поймать этого человека, чтобы все могли спать спокойно. А за бабулей, насколько мне известно, придут только на следующей неделе.

Мёллер рассмеялся — неестественно и громко, потом, почувствовав

эту неестественность, еще громче.

— Все равно она никуда не уедет, — сказал Харри. — Ее сын давно живет где-то за границей.

— Вот и хорошо, — ответил на это Волер. — Что до общежития, оно почти пустое, как обычно в каникулярное время. Мы переговорили с оставшимися и попросили их завтра быть дома. Лишней информации давать не стали, сказали, что хотим поймать домушника на месте преступления. Всю аппаратуру наблюдения установим ночью. Надеюсь, в это время наш преступник спит.

— А отряд быстрого реагирования? — спросил Мёллер.

Волер улыбнулся:

— Радуются.

Харри выглянул в окно, пытаясь вспомнить, каково это — радоваться.

Когда Мёллер завершил совещание, Харри отметил про себя, что пятна пота под мышками у Эуне по очертаниям стали напоминать Республику Сомали.

Они остались втроем. Мёллер достал из холодильника четыре бутылки «Карлсберга». Эуне радостно кивнул, Харри коротко покачал головой.

— Зачем он дает нам ключ к коду, чтобы мы смогли разгадать его следующий шаг? — спросил Мёллер, открывая бутылки.

— Он пытается рассказать нам, как его поймать, — ответил Харри, открывая окно.

С улицы тут же ворвались мошки-однодневки, отчаянно стремящиеся продлить свое существование, и звуки летнего городского вечера: прошумела машина, прозвенел чей-то смех, чьи-то каблучки быстро простучали по асфальту. Люди радовались жизни.

Мёллер недоверчиво посмотрел на Харри, потом на Эуне — в поисках подтверждения, что Холе окончательно свихнулся.

Психолог сложил пальцы шпилем перед своим бантом и высказал свое просвещенное мнение:

— Возможно, Харри прав. Не новость, что серийный убийца иногда рискует и помогает следствию, потому что в глубине души хочет, чтобы его остановили. Если верить психологу Сэму Вакнину, серийные убийцы желают, чтобы их поймали и наказали, чтобы удовлетворить свое садистское супер-эго. Я же больше склоняюсь к теории, что им нужна помощь, чтобы остановить чудовище внутри себя. Желание быть пойманным — это в какой-то степени объективное осознание собственной болезни.

— Так они в курсе, что психи?

Эуне кивнул.

— Наверное… — тихо сказал Мёллер, поднимая бутылку, — паршивое ощущение. — И он отправился перезвонить журналисту из «Афтенпостена», который интересовался, поддерживает ли полиция Комитет по охране материнства и детства, который не рекомендовал выпускать детей на улицу без присмотра.

Харри и Эуне остались слушать у окна звуки незасыпающего Осло. Шум, крики с вечеринки вдалеке, песни «Строук» временами прерывались криком муэдзина, призывающего мусульман на молитву. Неизвестно почему, его голос приобретал какое-то металлическое звучание — это казалось кощунственным, но по-своему завораживало.