Пепел богов. Трилогия
Шрифт:
— Много прочнее предзимнего хмеля будет защищать, много прочнее, — шептала Каю на ухо. — И живое, и мертвое. Конечно, не бронзовое плетение, не стальное, ни от стрелы не прикроет, ни от заряда, но от пригляда точно. Может быть, тот же Хара посмотрит на свой меч и не узнает его?
Слушал Кай Каттими, да не слышал. Потому что через две недели пути — после легкой простуды и умеренного кровохарканья, после морской болезни, которая ощутимо сэкономила купленные на пристани в Туварсе продукты, после двух дней безрезультатных поисков в Аке Ваштая, оказавшегося великовозрастным шалопаем, который горазд был отправиться бродить по дорогам Текана то на год, то на два, — случилось то, чего Кай давно опасался, но чего хотел, может быть, сильнее всего прочего. В крохотной каютке, за которую хозяин корабля содрал с молодой пары пять монет серебра до Хурная без еды из
— Брось. Я и забыла уже. Зажило все давно. Не чувствую почти ничего. Хочешь потрогать?
И ведь протянул руку. И потрогал. И сдвинул ладонь чуть ниже, уставившись точно в глаза, будто высмотреть там что-то пытался. А уж потом словно все само собой получилось. И чего, спрашивается, опасался, что не осталось удали в израненном теле, не просто осталась, а ожила с прибытком.
И вот теперь Кай сидел под звенящими от порывов ветра канатами на носу кораблика, что тащил из Туварсы в Хурнай бочки с вином, мешки с изюмом, бутыли с винным уксусом, ящики с виноградным сахаром и тюки с шелком, и смотрел не отрываясь на девчонку со все еще короткой стрижкой, которая, правда, уже закрывала тонкую, длинную шею, и думал, что убьет всякого, кто не только стрелой будет выцеливать свалившееся на зеленоглазого счастье, а хотя бы помыслит о подобном.
— Как раз до Хурная закончу, — засмеялась Каттими, которая и в самом деле словно расцвела в последние дни. — Оплету и твой меч, и еще на браслетики и на ожерелья для обоих останется. А то ведь этот крылатый колдун, что на нас когтистых уродов насылал, крепко подсушил хмельные веночки. Никуда они теперь не годятся.
Кай поднял голову и в который раз окинул взглядом красноватый небосвод. Чайки над кораблем кружились, но черной тени не было. Ни днем ни ночью. Почувствовал бы. Хотя что он мог еще чувствовать ночью, кроме сладкой жажды, которую не уставал утолять, но избавляться от которой не собирался?
— Домишко-то есть в Хурнае? — попытался завести с ними разговор невысокий черноволосый купец Пай, который загрузил в трюм кораблика десять мешков шелка и ежеутренне спускался к ним, чтобы убедиться в их несомненной сухости и сохранности, и довольствовался, как и его спутники, крохотной каюткой, правда, пользовался общим корабельным котлом. Верно, скрип корабельной оснастки, ругань матросов да рык боцмана не мешали Паю быть в курсе тех звуков, что доносились из каюты соседей, поэтому попытки заговорить всякий раз предваряли сальные улыбки купца. Каттими мило улыбалась в ответ, но Кай готов был поклясться, что она скрывает за губами ядовитые клыки.
— У меня тоже домишка нет в Хурнае, — продолжил купец, как будто услышал ответ на первый вопрос, запахнул сплошь покрытый бисером кожух, кажется, гуще, чем у того же Аиша. — В Аке есть, но я там редко бываю. Не нравится мне Ак. Сухой город. Не в смысле погоды, а скучный. В Хилане интересно, в Зене. Особенно в Зене. Там народ всякий, да и уже то, что у города стен нет, только у замка, да и то не стена, а ограда, само собой располагает. Какого только народу нет. Иногда такого наслушаешься! Раньше, когда смотрители по городам за людьми следили, хуже было, а теперь такое всплывает! Вот будь у меня в достатке монет, чтобы лет так пять не дергаться, только бы и делал, что бродил по рынкам да разговоры записывал. А потом заказал бы дорогие свитки в серебряных футлярах, нанял бы писцов да записал все истории, как сказки от купца Пая. И был бы я самым знаменитым человеком во всем Текане на долгие годы. А на торговле что шелком, что шерстью — славы не составишь.
— Торопиться надо, записывать-то, — не сдержался, вступил в разговор Кай. — Говорят, в Хилане
— О том и речь! — оживился купец, подпрыгнул так, что зазвенели накрученные на его шею амулеты и обереги. — Конечно, никогда нельзя быть уверенным, что порядки будут именно старыми, но время записывать еще есть. Да и многое уже удалось записать, правда, пока что, — купец постучал по собственной голове, — вот сюда. Но ничего, свитки не свитки, а пару десятков листов пергамента я всегда сумею сшить, чтобы записать все. Вот прямо в Хурнае и начну. Не затруднит вас прослушать одну или две истории, чтобы высказать свое, так сказать, мнение? Может быть, следует подправить рыночные сказания высоким слогом?
— Прямо теперь хочешь начать? — с досадой почесал затылок Кай.
— Ну не сразу, конечно, — замотал головой Пай. — Насколько я успел понять за прошедшие две недели, господин охотник слишком занят поправкой здоровья? Не подумайте ничего плохого, я имею в виду упражнения на палубе. Размахивание удивительным черным клинком, всякие движения. Признаюсь, даже пару раз бился об заклад с боцманом, что господин охотник обязательно посечет ему канаты, но ни разу так и не выиграл.
— Хитрее боцмана на море никого не бывает, — рассмеялась Каттими. — А я-то думала, что ж он все пристает к Каю, заставляет поклясться, что тот в случае посечки канатов должен будет заплатить специальную канатную пошлину? А он, выходит, со всех сторон прикрылся!
— Вот как? — приуныл купец. — Тогда я отложу свой рассказ до вечера. Надо будет пересмотреть несколько предстоящих пари.
К вечеру ветер утих. Кай смотрел на море, на небо, на появившиеся на юго-востоке очертания далекой земли и вспоминал, каково ему было три года назад устроить в далекой рыбацкой деревне на островах не кровно, но родных ему людей. Как трудно потом пришлось вытаскивать их оттуда, чтобы перевезти их в Текан, потому как участились набеги на острова диких некуманза на длинных, выдолбленных из огромных деревьев лодках. И как нелегко было отыскать место в Текане, где даже во время Пагубы они могли чувствовать себя в безопасности. Искал ровно до того дня, пока не понял, что в безопасности его близкие не могут чувствовать себя нигде. Ни до Пагубы, ни вовремя Пагубы, ни после нее. А ведь у них уже появились и дети. Надо бы было навестить их, но отправляться к ним теперь или даже позже значило наслать на них несчастье. А не наслал ли он несчастье на Каттими уже тем, что однажды заглянул ей в глаза и задержал взгляд чуть дольше, чем следовало?
— Тихо, — прошептала Каттими, подошла сзади, положила острый подбородок на плечо Кая. Ткнулась носом в завитки черных волос у его уха.
— Недолго осталось тишины, — заметил охотник. — Еще пара недель, и пойдут шторма. У берега еще ничего, а в открытое море редко кто рискует соваться. Вот и наш капитан идет к Зене. На реке спокойнее.
— А мы? — чуть слышно спросила Каттими. — Зачем тебе в Хурнай? Вряд ли ты найдешь в огромном городе того же Ваштая из клана Тьмы. Кто его там знает? А если бы и знали, этот аккец мог пойти в любой город. А Кессар, как я помню, уже погибла. Нечего тебе делать в Хурнае.
— Знаешь, — Кай продолжал смотреть на море, — мне кажется, что мы скоро встретимся с ним.
— Опять жажда? — забеспокоилась Каттими.
— Вроде да, а вроде и нет, — пожал плечами охотник. — Странная какая-то жажда на этот раз. Едва доносится. Будто бы скачет Ваштай на лошади вдоль берега моря Ватар и кричит мне: «Я здесь, скоро, скоро». Далеко, но слышно. Громко кричит, наверное.
— Тем более нам нечего делать в Хурнае, — зарылась в волосы Кая носом Каттими.
— Я понимаю тебя, — ответил Кай. — Боишься, что столкнусь с Васой или с Мити? Или стану разбираться с женой урая за эти проделки тринадцатого клана? Хотя ведь следовало бы, уж не знаю, как этот самый тринадцатый клан борется с Пустотой, но выцеливают они тебя с этой Пустотой вместе. Есть о чем поговорить с Этри, есть. Но кто я и кто она? Хотя понятно, что тринадцатый клан растет из города на прибрежных холмах. Но есть там человек, с которым я хотел бы поговорить. Раньше мне это удавалось без труда. Интересный человек, хотя и очень непростой. Пережил то, что немногим пришлось пережить. Перед самой Пагубой даже стал смотрителем всего Текана, а потом все как-то, к его счастью, сошло на нет. Ашу его зовут, и раньше, и теперь он старшина стражи проездной башни и, одновременно, начальник тайной службы Хурная. Ты пойдешь со мной на встречу.