Пепел богов. Трилогия
Шрифт:
— Сверху клади, — словно в своей кладовой, распоряжался Кину. — И раной вверх. Я комнатушку на неделю оплатил, не скоро хватятся. Хотя недели уже не осталось. Счет на часы пошел. Впрочем, — торговец взялся было за рукоять ножа, торчащего в спине того, которого положили на груду тел сверху, но махнул рукой, — ерунда. Сталь неплохая, но зачем он уже мне? Этих нижних я в вашей комнате взял. Ждали, но ловкость меня еще не покинула. Там-то я уже все вытер, но дверь они изнутри ножами посекли.
— Говорить будем? — спросил Кай, на всякий случай держа руку на рукояти меча.
— Не здесь и не долго, — негромко произнес торговец. — Пошли к вам.
Он запер
— Все, — опустился на узкий топчан торговец и начал медленно снимать перстни с пальцев. — Все, Кир. Время пришло. Долго держался, но мое время тоже уже пришло. Многое можно было бы сказать, но не стану. Не знаю, что ты уже разведал, но чувствую, что бьет тебя лихорадка. Не та, что черными пятнами прорывается, а та, что может и сердце разорвать, и в гнусь обратить человека, и возвысить его. В гнусь легко скатиться. Но внутри потом погано. Хотя говорят, кому и гной сладок. Тебе выбирать. Но поверь мне на слово, в пропасть не прыгают, в нее падают. Пергамент посмотри, не забудь. Завтра уже пригодится. В полдень иди в смотрительный дом. Спросишь подмастерье. Именно так, подмастерье. Поговори с ним, если получится. А там уж как все пойдет. И сделай то, что он попросит. Обязательно сделай то, что он попросит. Ему очень надо, но я не могу. Ты сможешь. Крепкий ты получился, словно камешек. Хотя с чего бы… А потом поторопись, если вдруг жилка внутри ослабнет. У каждого она есть. Если ослабнет, лучше отойти в сторону, потому как лопнуть может. А завтра, часика так в четыре пополудни, у многих лопнет. А если не ослабнет, то уж… Все пока. Я бы задержался, но камни уже полны.
Он снимал их медленно, каждый протирал о колено и клал на кровать. Поднял руки и начал развязывать на шее ожерелье.
— Ты собери их, собери. Когда совсем тошно станет, надень. Это как в степи яремную жилу прокусить коню и крови напиться: противно, но силу дает. За мной тоже охотятся, если я проявлюсь да задержусь, налетят, плохо будет. Принес я им хлопот столько, что и… Хотя все равно достали меня, откуда не ведал, достали. Тамаш этот со своими бликами черными. Но уж ладно. Тебя, может, и не тронут, своим счесть хотят, а девку твою убьют. Точно убьют. Они ведь ждут, что ты, как спелый желудь, от ветви оторвешься, упадешь, о камень ударишься и раскроешься. Тут они тебя и сожрут. Как свиньи сожрут. Они ждут, а ты все не отрываешься. Не девчонка ли твоя виновата? Не она ли тебя к ветке вяжет? Они ведь думают, что она тебя держит, а не ты сам держишься. А ты держишься? Или все-таки и она помогает?
Он снял ожерелье с шеи и стал тем, кого Кай знал. Недолго, но знал. Отцом его кровным. Сакува. Строгим врачевателем с зелеными глазами.
— Я не убивал девчонку, — произнес он. — Я воткнул ей нож в сердце, но не убивал ее. А глинка мне не нужна. Я уже столько смертей задолжал этому колдовству, что я весь как моя глинка, да и сиун мой уже замучился меня искать…
Последние слова он произнес, окутываясь белесым туманом, мутнея, и тем же мутным силуэтом вдруг поднялся с постели, вытянулся, наполнился блеском, словно остекленел, и растворился без следа.
Глава 19
Один миг был счастливым — между непроглядной пропастью сна и пробуждением. Один миг без жажды, без тревоги, без отчаяния, без груза, придавливающего к земле. Был — и нет. Глаза открылись и разглядели Каттими на постели напротив. Сидела, сдвинув колени, прижавшись спиной к замазанной известью стене. В комнате было холодно. Кай потрогал рукой глиняную трубу, она едва грела. За окном колыхалась утренняя мгла. Опять кружились снежинки.
— Как я уснул? — спросил охотник.
— Никак, — пожала плечами, шмыгнув носом, Каттими. — Когда… Сакува исчез, ты и сам словно остекленел. Сел на кровать, закрыл глаза, замер. Часа два так сидел, а потом я просто положила тебя на бок и накрыла одеялом. Ты не уснул. Словно ушел куда-то.
— Не помню ничего, — признался Кай и поморщился, жажда снова напоминала о себе. — Собирайся.
— Куда мы? — спросила Каттими.
— Куда-нибудь, — буркнул Кай. — Здесь оставаться нельзя.
Они выходили из гостиницы по одному. Кай спустился в полупустой с утра зал, присел за один из столиков, заказал ягодного отвара и пяток пирогов с мясом, осмотрелся. Закрыл глаза, попытался накинуть насторожь, как учила его Каттими, но обращенную внутрь. На беспокойство, сосредоточенность, напряжение. Ничего не почувствовал, кроме уныния, страха и головной боли утренних выпивох. Нацедил горячего отвара во фляжку и, едва Каттими тоже спустилась вниз, тут же вышел вместе с ней на заметенные свежим снегом улицы Хилана.
— Куда теперь? — пробубнила Каттими с набитым ртом.
— Пойдем искать книжные лавки, — процедил сквозь стиснутые зубы Кай. — Если, конечно, кто-то еще торгует пергаментами и свитками, когда Пагуба готовится обрушиться на Хилан.
— А чем Хилан лучше других городов? — хотела было надуть губы Каттими, но увидела глаза спутника, осеклась, подскочила, стиснула его лицо в ладонях, принялась растирать виски и пришептывать какие-то заклинания. — Очень плохо?
— Не знаю. — Кай покосился на громаду замка иши. — Всякий раз жажда и головная боль усиливаются. Вчера стало легче, после того как… Утром так вовсе думал, что прошло, а теперь… накатило. Может быть, эта жажда и прекратится, когда мы найдем последнего из двенадцати, но, если все пойдет так, как идет, я не выдержу на десятом. Так что, кажется, я понимаю, почему тебя хотят убить.
— Почему? — вытаращила глаза девчонка.
— Если они хотят, чтобы я останавливал их Пагубу в мучениях, именно ты этому мешаешь. Мне стало легче. Не слушай. Брежу.
— Он там? — Каттими показала на стены замка.
— Да, — кивнул Кай. — Он или она. Если он — Паркуи или Хара. Асва вроде бы точно не здесь. Если Эшар — она. Но я не хотел бы, чтобы это была Эшар.
— Почему? — удивилась Каттими. — Она бы тебе, наверное, все объяснила.
— А если вот так же, как Сакува? — спросил Кай. — Впрочем, о чем мы говорим? Поспешим к северной башне. Лавки, которые торгуют диковинами, все на улицах, ведущих от нее к Водяной башне. Если пергаменты где-то и продаются, то только там. Но смотри вокруг, слушай вокруг, чувствуй вокруг. Если что-то случится с тобой, мне будет все равно, что случится и с Хиланом, и со всей Салпой.