Пепел богов. Трилогия
Шрифт:
— Раздери меня Пустота, — прошептал в ужасе Тару. — Оживают, что ли?
— Нет, — прогудел, вглядываясь в утреннюю мглу, Тиджа. — Мертвые были — мертвые и есть, только ногами топают. Крепко топают. Знать, сильная магия их ведет.
— Тут всё вокруг магия, — прошептал, громыхнув камнями в кисете, Эша. — Я даже не о том, что глаза наши видят. Всё магией оплетено. Дышишь и на каждый вдох больше магии вдыхаешь, чем в нашей Гиме за год накапает.
— А ты чего хотел? — усмехнулась Илалиджа. — Там, куда мы идем, заперты боги. Дюжина! Или ты думал, что они кольем и канавами будут отгораживаться?
— А
— Разный интерес, — хмыкнул Тиджа. — Кто-то указание правителя выполняет, а кто-то заодно и скуку развеивает.
— Всякая держава рада границы расширить да к чужой кровушке присосаться, — добавила Илалиджа. — Но какую державу из прошлого не потеребишь, с этого дела ее конец и начинается.
— Вот так, значит, — сплюнул Эша. — Ну что ты, Тару? Разогреешь отвара ягодного? Пора бы уж и нутро согреть, а то опять выкличет парнишка лошадок, и вновь будем половину дня трястись, ни до ветра отойти, ни на травке полежать.
— Что тебе до ветру отходить, если ветер седлаешь? — проворчал Тару. — Да и на травке лежать охота пропала. Полежишь так, а потом поднимешься среди ночи и пойдешь неведомо куда, да не по своей воле. Разогрею, чего уж. Светает.
Рассвет занимался на востоке. Очертил давно уже оставленные за спиной еле различимые зубцы роковых скал, раскинулся по пологим холмам, что не давали полюбоваться линией горизонта, подобрался к степному кругу. Завтрак был недолгим и как будто безвкусным. Арма не сводила глаз с Кая. На том не было лица — где-то впереди, перед отрядом продолжал сеять смерть отряд Сарлаты, так или иначе призванный в долину зеленоглазым.
После завтрака, едва солнце оторвалось от одного из холмов, Шувай поднял мальчишку над головой, тот вновь загудел в рог, и опять раздался топот, поднялся ветер, и перед отрядом появились лошади. В этот раз ровно двенадцать, по числу ездоков, если считать Шувая и Шипа за одного. И снова началась скачка на целый день, когда холмы и овраги пролетали назад со скоростью ветра.
— А ведь знай мы дорогу, так бы в три дня долетели до Анды! — прокричал в полдень Тару.
— Если Анда в центре долины, то правильно держим путь, — откликнулся Эша. — Сейчас полдень, идем на солнце, значит — точно на юг. Мертвая падь, по моим расчетам, точно на севере и точно посередине Северной Челюсти. Значит, Анду не минуем.
— Хорошо, если так, — как ребенок расхохотался Тару. — А ведь лечу я, Эша. Точно лечу!
Кони остановились как вкопанные едва за полдень. Отряд удержался на крепких спинах, только Шувай умудрился вылететь в траву, чудом мальчишку не помял, который повис на гриве Шалли, но когда спешились все, и кони ринулись в степь, конь-великан остался.
— К чему бы это? — прогудел, потирая отшибленный бок, Шувай.
— Так надо, — пожал плечами Шип. — А вон и дальние хутора.
Дорога взбиралась на очередной холм и исчезала возле деревянной вышки.
— Там, — уверенно кивнул Шип. — На том склоне холма за вышкой дома. Я вышку хорошо помню, дед мне еще в прошлом году забираться на нее разрешал.
— Чем вы жили, коневоды, если с конями дружите, а не торгуете ими? — поинтересовался Эша.
— Разным, — надул губы мальчишка. — Пуще другого медом занимались. Степной мед самый лучший.
— Понятно, — кивнул Кай. — Ну, пошли к дальним хуторам. Оружие на изготовку. Если разбойников Сарлаты там нет, значит, я чего-то не понимаю.
— Да уж, — хмыкнул Тару. — А я вот без стыда признаюсь, что будь там разбойники, не будь там разбойников, понимать все одно отказываюсь. Мудрят что-то сиуны, мудрят. Хотели бы, растерли бы нас уже давно между пальцев, как сухую землю.
— Забавляются они, — отрезал Эша.
— Тогда почему же и нам не позабавиться? — показала клыки Илалиджа.
Они так и двинулись к вышке. Впереди лучники — Илалиджа, Тару, Шалигай, Теша. Затем остальные, а уж последним — Шувай с огромным конем у плеча, на холке которого восседал рыжий мальчишка. Арма опасность почувствовала первой. Не ту опасность, которая подобна шторму, переворачивающему суда, а вроде дорожной досады в виде кучки обнаглевших бродяг. Повернулась и выпустила стрелку из самострела точно в шевельнувшуюся напротив вышки траву. Сдавленный крик возвестил о попадании, вслед за этим над травой взметнулись тени с оружием, стрелы снесли еще четверых, а потом уж вступили в бой мечники.
Схватка была короткой. Три десятка тел осталось лежать на дороге и в траве. Кай осмотрелся, побледнел, присел прямо там, где стоял.
— Что? — забеспокоился Тару. — У нас же ни одной раны! Смотри, три десятка здесь! Вся банда. Сарлаты вот только нет, ну так один и остался!
— Приглядись, — прошептал Кай. — Приглядись, старый. Хоть один лапани есть среди них? Одежда — разбойничья. Ожерелья на шеях — сарлатовские. А оружие — кому какое сыскалось. Пара ржавых мечей, дубины, простенькие луки да вилы с косами? Это разбойники?
— Подожди. — Арма метнулась вперед, наклонилась над одним из напавших, прислушалась к пузырям, поднимающимся с его губ. Напряглась, стиснула кулаки, расплылась в стороны, забыла обо всем, кинулась головой вниз в омут предсмертных мыслей, прорвала паутину безмолвия, шум магии приглушила, обморозилась от близости смерти, но услышала…
— Что с тобой? — как сквозь десяток слоев войлока прорвался крик Теши.
Пришла в себя, с удивлением открыла глаза, увидела внимательные глаза Кая, испуганные — мугайки, поднялась на локте, поморщилась от боли в затылке.
— Что с тобой? — уже тише повторила Теша, размазала по щекам накатившие слезы. — Что это ты грохнулась-то? Еще и вывернулась, затылком приложилась. Не в себе, что ли?
— В себе, — пробормотала Арма. — Я пробилась. — Она посмотрела на умершего. — Но и сама едва за ним не отлетела. Это селяне из дальних хуторов. Разбойники в хуторе. Заставили их переодеться в свою одежду, дали кое-что из старого оружия и отправили на тропу. А родных оставили в заложниках. Пообещали, если те справятся с нами, то родных отпустят. А если нет…